Название: Приключения «Мюзелябля»
Автор: gr_gorinich при деятельной помощи М-ль Люсиль
Жанр и рейтинг: Роман-анекдот. AU, джен, многочисленные попытки кроссоверов со всем подряд.
Описание: отец Райнхарда фон Мюзеля – совсем не то, что вы о нем думаете. Приключения в космосе и на земле.
Отказ от прав: к тому, что написал Танака, и отсняли аниматоры, текст отношения не имеет. Все совпадения имен, названий, событий и таймлайна случайны. Автор за написанное ответственности не несет, перекладывая ее на блогосферу, откуда щедро черпались идеи и сюжетные повороты. Всякий, нашедший в тексте что-то свое, может прийти и забрать.
Предупреждение №1: у автора нет ничего святого, но автор незлой человек, текст получился такой же. Серьезным людям к прочтению рекомендуется с осторожностью. Загляните в первую главу. Если она вам не понравилась, не читайте.
Главы 1 и 2 здесь: www.diary.ru/~tytania/p169168810.htm
Глава 3 здесь: www.diary.ru/~tytania/p169849182.htm
Авентюра четвертая. О том, как «Мюзелябль» прыгал и допрыгался.
Авентюра четвертая. О том, как «Мюзелябль» прыгал и допрыгался.
- Сестра, можно, я ее привяжу к дереву?
- Нельзя, Райнхардо.
- Ну тогда стукну?
- Райнхардо, нехорошо обижать животных.
- Тогда скажи, как ее заткнуть?! – в отчаянии воскликнул Райнхард фон Мюзель, останавливаясь.
Похищение из гарема проходило, с одной стороны, успешно, а с другой стороны, не совсем по плану. Никто их не преследовал, охрана предсказуемо не посещала глухие дорожки дворцового парка (восемьдесят квадратных километров пересеченной местности, их охранять – армии не хватит!). Звезды Млечного пути благосклонно освещали путь, затмевая свет двух слабых фонариков. Но от самого дворца вслед за беглецами увязалась проснувшаяся Левретка. Она важно семенила по тропинке вслед за Кирхиайсом, замыкавшим шествие, и гавкала. Негромко и даже, пожалуй, деликатно, но без перерыва. Вот окажись рядом кто-то из охраны – обязательно выдаст! Райнхарда псина раздражала несказанно, но как без потерь выйти из ситуации, он не знал.
И вообще, какая же это левретка?!
- Сестра, но она здоровенная. Я думал, левретки – это такие собачки, которых можно носить в сумочке?
- Мою Левретку тоже можно, - слегка даже обиделась Аннерозе. – Но хороша я была бы во дворце с дорожной сумкой.
- Она лает.
- Пускай себе. Собака лает – ветер носит.
Народную мудрость оспорить было нечем, и благоразумный Кирхиайс сказал:
- Лучше пойдемте быстрее, - и они пошли.
Фортуна благоволила отважному начинанию, как выразился бы Мюзель-старший, и беглецы довольно скоро выбрались с лесной дорожки на обширный луг на задворках дворцового парка. На этот луг уютно прилег «Мюзелябль», и звезды освещали его круглые бока.
Однако идиллическая часть картины тут и заканчивалась. Вокруг «Мюзелябля» кипела героическая деятельность. Матросы, под распевное «Э-э-э-эхх, дуби-иинушка, ухнем» катили в разверстые трюмы огромные бочки и тащили тюки. Их голоса перекрывали пронзительные сигналы боцманской дудки и ругань старика Гриммельсгаузена.
За-ме-чательная осторожность и режим полной секретности! Райнхард немедленно позабыл про Левретку и кинулся искать виновника творимого безобразия. Естественно, виновник угадывался с первого взгляда и от возмездия укрыться не спешил. Себастьян фон Мюзель сидел на трапе, положив ноги на барабан и скрестив на груди руки. Рядом лежала подзорная труба.
- Приветствую тебя, сын мой! – возгласил доблестный полководец. – Это мое Бородино, а может, и битва под Лейпцигом. А ты, как всегда, все пропустил.
- Что ты творишь?! – обрушился на него неблагодарный отпрыск. – Сейчас здесь будет вся императорская гвардия…
- Не будет, - ответил Мюзель-старший, невозмутимо прикладывая к глазу окуляр. – Мы им больше половины оставили. Взгляни сам.
Райнхард схватил трубу и увидел, как в отдалении толпа каких-то людей в форме (может, и гвардейцев, как знать?) волокла в кусты такие же тюки, как те, что грузились на «Мюзелябль».
- Красть у государства, мальчик мой, легко и соблазнительно, особенно если есть, на кого свалить кражу, - поучительно заметил отец. – Завтра все спишут на нас, а сегодня мы им лучшие друзья и благодетели.
- Значит, теперь будут говорить, что Мюзели – воры?!
- Против пиратов ведь ты не возражал.
- То пираты, а то…
- Грабеж и воровство, сын мой, это одно и то же, только грабитель еще и морды бьет.
Райнхарду подобное рассуждение раньше как-то не приходило в голову, и теперь изрядно сбило его с толку. Значит, что же получается? Кайзер - вор, но и сам Райнхард – тоже вор?.. А в чем же тогда космическая справедливость?
Кто знает, до чего додумался бы в ту ночь юный фон Мюзель, какие взгляды пересмотрел бы, но мимо пронеслось спасительное видение в розовом и отвлекло его внимание от этических вопросов. Аннерозе бросилась на шею Себастьяну, восклицая патетически: «Отец мой!». Мюзель-старший в долгу не остался, ответил столь же вдохновенным: «О, дочь моя!», а за этим последовал драматический диалог. Лучше сказать, дуэт, потому что Себастьян и Аннерозе соловьями разливались, наперебой вспоминая о страданиях, перенесенных в дни разлуки. Она живописала ужасы гарема (Левретка недоуменно заскулила), а он, в свою очередь - муки одиночества и раскаяние в содеянном («Всё врет», - прокомментировал Райнхард). Но Левретка и Райнхард, убежденные скептики, остались в меньшинстве, на прочих же дуэт произвел глубокое впечатление. Кирхиайс сжал руки и побледнел (пылкое воображение щедро разукрасило намеченную Аннерозе канву, и с тех пор мальчика упорно преследовали кошмары про насилуемых девственниц), старый адмирал Гриммельсгаузен утер сочувственную слезу костылем, матросы заслушались, отвлекшись от бочек с марочным вином. Еще немного, и, пожалуй, воспламененная команда «Мюзелябля» отправилась бы громить дворец и свергать тиранию…
По счастью, отец и дочь уже перешли к сюжету о радостном воссоединении семьи и к вариациям на тему: «О дайте, дайте мне свободу!» В прозаическом переложении Себастьяна фон Мюзеля ария князя Игоря ничего не потеряла а, как знать, возможно, даже и многое приобрела. Например, получила поистине космические масштабы, и даже упрямый Мюзель-младший перестал возвращаться к недодуманной мысли о воровстве. Даже «Мюзелябль», вдохновением сестры и отца превращенный одновременно в спасительную гавань и орудие рокового возмездия, показался ему в эту минуту не так ужасен.
- Капитан Роенталь?
- Его расстреляли вчера. А кто его спрашивает? Фамилия ваша как?..
Пауза. Щелчок отключения связи.
- Слушай, Роенталь, кончай уже так отвечать на звонки. Потом ведь сам замучаешься опровергать слухи о своей преждевременной смерти.
- Зато это верный способ отделаться от нежеланных собеседников. Можешь и ты взять на вооружение, дарю.
- Спасибо, не стоит. Лучше уж я как-нибудь сам…
На капитанском мостике линкора «Севрюга», в нарушение всех традиций космического флота, стояли рядышком два командирских кресла. Формально, конечно, капитан Миттермаер был назначен на судно всего лишь первым помощником, его место по расписанию было за креслом, но равенство в чинах и крепкая дружба его и Роенталя вызвали к жизни это неожиданное дизайнерское решение. В креслах сидели два капитана и принимали последние донесения о готовности линкора к космическому походу. Пребывание «Севрюги» в столице подходило к концу, и капитану Роенталю было его немного жаль… Не на каждой планете в империи можно так повеселиться!
Он повертел в руках бумажку с приказом кайзера.
- Смотри, Миттермаер, «все, что сделал предъявитель сего…». Пожалуй, самое время пойти громить то роскошное заведение на Мариенплац, а?
- Да ты потом сам будешь жаловаться, что негде культурно повести время, если мы его разгромим.
- Ну тогда хотя бы…
- Нет, я сказал.
Капитан Роенталь вздохнул. Конечно, Миттермаер был кругом прав, заведение еще пригодится, устроить пакость адмиралу Штадену они и без приказа сумеют, а долг службы превыше всего. Тем более что долг на этот раз призывал к выполнению задачи необычной, любопытной и даже отчасти фривольной. Не каждый день в империи фаворитки от кайзеровых милостей улепетывают.
- Ну, и где нам его искать, этот «Мюзелябль»? Ты думаешь то же, что и я?
- Ну конечно.
Тут следует сделать маленькое отступление. Вслух об этом говорить было не принято, но если кто-то бежал от властей, то все без исключения подданные его величества сразу могли сказать, куда именно он бежит. На окраине Империи находился ряд звездных систем, захваченных мятежниками. Мятежники кайзера признавать отказывались, себя называли республиканцами и гражданами Альянса, в Одина и Валгаллу не верили, а картофель называли противным словом «пэтэйто». Казалось бы, кто побежит к таким извращенцам? Однако против фактов не попрешь: каждый год в Империи недосчитывались полутора-двух миллионов подданных, может, не самых лучших, но никак не лишних. «Чего еще этим надо? - ворчали губернаторы на местах. – Власть стабильна, полиция работает днем и ночью, инфляция всего-то сорок процентов в год, по выходным ярмарки и показательные расстрелы… Жизнь прекрасна, как сон упоительный, а они – бегут!» Горько было думать, как неблагодарны люди, поэтому губернаторы старались беглецов либо не замечать, либо, наоборот, как можно основательней их отлавливать и тут же ссылать подальше, чтоб глаза не мозолили.
Так что насчет конечной точки путешествия “Мюзелябля» не сомневались ни капитаны с «Севрюги», ни Лихтенладе, ни сам кайзер Фридрих. Забегая вперед скажем: зря не сомневались. Не такой был человек Себастьян фон Мюзель, чтоб бежать, как все нормальные люди. Но кто мог об этом знать в столице, да и вообще в империи? Ведь большая часть осведомленных лиц находилась в этот момент на «Мюзелябле», со свистом рассекавшем космические просторы. Пускай знатоки физики не ловят нас на фактических ошибках, пускай не кричат, что свиста (а равно и открытого огня) в космосе быть не может, поскольку там нет кислородной атмосферы, да и вообще никакой. Свистел сам «Мюзелябль»: система противометеоритной защиты вела себя странно, отзываясь мелодичным свистком тревоги на каждую космическую соринку, даже совершенно безобидную. А насорили в окрестностях столичной планеты изрядно…
Сначала космонавты на свист дергались, особенно юнги – но постепенно все привыкли и даже перестали замечать. Тем более что боцман Израиль, сплевывая табачную жвачку в открытый космос через отверстия топливных дюз, клялся и божился, что эдакий свист – непременно к удаче. Значит, деньги водиться не будут у всех встреченных «Мюзеляблем» кораблей. По всему было видно, что боцман был старый пират и негодяй, но кого это волновало?
То есть, конечно, это волновало Райнхарда фон Мюзеля, но что он мог поделать? У него и помимо боцмана хватало забот. Прежде всего, не давало покоя замечание отца, который, в ответ на нормальный, человеческий вопрос: «Куда мы теперь направимся?» заявил:
- В Чешские Будейовицы.
Райнхард весь космический атлас переворошил, в сети копался: нет ни звездной системы такой, ни планеты, ни города! Ну откуда, откуда взялись эти Будейовицы? У отца и спрашивать нечего, все равно не объяснит толком… Он ведь тогда Райнхарду что сказал:
- Космический воин, сын мой, от войны и от долга не бегает. "Долг спеши, солдат, скорей исполнить свой, даже если смерть витает над тобой!", вот так-то. Поэтому мы летим в Будейовицы.
Райнхард подпер голову ладонями и принялся размышлять, что бы значили эти слова, и не скрыт ли в них неведомый шифр?.. Но тут в дверь каюты просунулся Кирхиайс (дверь заклинило еще накануне, пробраться внутрь можно было только бочком) и сказал, что Аннерозе-сама просит их начистить картошки на обед. С самого момента побега Кирхиайс лучился счастьем, как солнышко, и то и дело убегал узнать, не нужно ли чего-нибудь сестре его друга, и чем ей помочь. Из-за этого, как выразился Райнхард «нелепого поведения» у обоих юнг не было ни минуты спокойного времени. То надо было притащить из трюма рояль – и хорошо, что в этот момент на «Мюзелябле» в который раз началась невесомость! - то найти Левретке что-нибудь вкусненького поесть - животное голодает! Животное же, как назло, ничего не жрало, скулило и отворачивалось и от костей, и от сырого мяса, и даже от котлеты, щедро пожертвованной Кирхиайсом.
- Она старенькая, - трогательно вздыхала Аннерозе и гладила ворчунью по ушам, - ей нужно кушать диетическую пищу. Кашку протертую, суп-пюре…
Левретка жалобно вздыхала, искусно копируя Аннерозе, и мечтательно возводила глаза к жердочке, на которой сидел Джон Сильвер. Корабельный кок, заметивший это, нервничал, пересаливал супы и пережаривал омлеты, так что Аннерозе сказала, что готовкой займется сама. И с этого момента юнгам пришлось засучить рукава по-настоящему.
- Представляешь, папа, - рассказывала потом Аннерозе отцу. – Я их в третий раз прошу почистить картошки на обед, они приходят и чистят, ну что за дети?
- Идиоты, - качал головой Мюзель-старший. – И как он у меня такой уродился? Не иначе, это была шутка природы.
- Зато он упорный, - с сомнением защитила брата Аннерозе. – Зиг сломался на девяносто шестой картофелине, а Райнхардо – на сто одиннадцатой.
- Такое бы упорство да в мирных целях… Кстати, дочь моя, что у нас сегодня на обед?..
На обед, как и на завтрак, как и на ужин в предыдущий день, были макароны по-флотски. Их вид довел младшего Мюзеля до вспышки бешеного гнева, которую отец его утишил, сказав:
- Сын мой, я тебя не узнаю! Не ты ли мечтал стать воином космоса, а в будущем – и флотоводцем? А во флоте следует и питаться по-флотски, это азы!
Тут корабль тряхнуло, и послышалось отдаленное «Бум!» Видимо, какие-то звуки в открытом космосе все-таки существовали… ну, или у команды «Мюзелябля» были слуховые галлюцинации. Все кинулись к экранам и с удивлением увидели, как по правому борту крутится пыль от взорвавшегося корабля. Звездопроходцы пялились на горку космического металлолома в недоумении, и только старик Гриммельсгаузен махнул морщинистой дланью и поплелся к стойке за порцией макарон.
- Скажите, а что… - обратился было к нему Райнхард.
- Нишкни! – рявкнул адмирал и треснул ложкой по никелированному столу. Вид у него был, пожалуй, грозный, и Мюзель-младший предпочел не связываться, только прошептал Кирхиайсу на ухо: «Это у него маразм».
- Волчья сыть, камикадзе чертовы, - бурчал себе под нос Гриммельсгаузен, с завидной скоростью убирая с тарелки макароны. – И никогда в цель не попадают, вот что странно…
Сказавши это, он ушел в себя, и даже Мюзель-старший оказался бессилен вернуть его обратно.
В дни после встречи с таинственным неудачником-камикадзе полет в Будейовицы проходил нормально… если такое слово применимо к путешествию на «Мюзелябле». Всего лишь пару раз корабль уходил в гиперпространственные скачки, которые никто не рассчитывал и не задавал, Мюзель-старший назвал эту особенность корабля «наш Стелс в кустах» и находил прелестной. А Райнхард каждый раз нервничал, потому что учебник по кораблевождению сообщал, что шанс вернуться из плохо рассчитанного гиперскачка теоретически равняется 17.4 %, а фактически, не возвращался еще никто. Но то ли «Мюзелябль» был везуч и полностью использовал отпущенную автором учебника возможность величиной в семнадцать процентов, то ли скачки его были не плохо, а хорошо рассчитаны электронным мозгом. Вот только оказывался корабль в результате прыжков в совершенно незапланированных местах. В третий раз выскочили прямо между сходящихся военных флотов.
Флоты были нешуточные, и один из них принадлежал мятежному Альянсу, а второй, естественно, законопослушной Империи. Начиналась битва, которая могла бы войти в историю, как «Третья битва при Тиамат», но, в результате вмешательства «Мюзелябля», потом либо вообще замалчивалась, либо носила робкое название «внеочередной стычки при Тиамат», и учебники истории сообщали о ней одной строчкой. И что это за битва, в самом деле, если количество подбитых кораблей можно пересчитать по пальцам одной руки? А нет бы так: «Наши потери составили 150 000 человек, но противник лишился 250 000 человек и 75 000 единиц боевой техники»! А может, и до миллиона бы дошло, кто знает? Было бы, о чем вспомнить слушателям новостей на следующий день. Но получилось сплошное позорище, и все испортил, конечно же, неугомонный Себастьян фон Мюзель.
Когда командующие обоих флотов по прямой связи приказали неопознанному «Мюзеляблю» сообщить, что он такое, Мюзель-старший тут же заявил, что является первым в галактике независимым военным корреспондентом и прибыл, дабы освещать великие события в самом правдивом и ярком свете, транслируя их во все точки, где существует разумная или не очень разумная жизнь. Разумеется, ни флот-адмирал Мюкенбнрген, ни командующий Лобос не поверили этому сумасшедшему, но и интерес к «Мюзеляблю» потеряли. Как оказалось, зря.
Потому что как раз в этот момент Аннерозе гладила Кирхиайса по голове и говорила ему:
- …Зиг, ты же умный мальчик, и в компьютерах все понимаешь. Сделаешь, да?
Глаза у Кирхиайса были укуренные, и отвечал он:
- Да, Аннерозе-сама.
Как этот мальчишка за полчаса сумел вскрыть компьютерные коды управления радиоточками кораблей империи, не спрашивайте. Логически рассуждая, он бы не успел и не сумел, тем более что над ухом его назойливо гудел Райнхард:
- Ну зачем тебе это надо?.. Зачем ты ее слушаешь? Это опять какие-то папашины происки. Кирхиайс, ты меня слышишь? Прекрати немедленно.
Кирхиайс виновато улыбался и продолжал со страшной скоростью лупить по клавишам. Так что мы не знаем, как ему это удалось. Наверное, любовь все-таки может творить чудеса.
И, не успела битва начаться, как по внутренней связи имперского флота зазвучал бодрый голос футбольного комментатора:
- Хей-хей-хей, жители галактики, с вами говорит пьяный, а значит, веселый комментатор исторических событий, Себастьян Мюзель, Конечно, фон. А фон для сегодняшнего сражения неудачен: какая-то хилая звездная система, тусклое красное солнышко, пяток планет, которым никогда не стать гордостью нашей империи, стайка астероидов и много, много мусора. Вы знаете, это проблема: никто не чистит космос! А ведь тут произошла одна битва, две битвы… и сколько еще народу просто так моталось проторенной дорожкой. Грандиозная баталия этого сезона произойдет на свалке… с этим трудно смириться драгоценнейшие слушатели, но придется, потому что истина дороже всего.
Стало слышно, как некая жидкость из бутылки переходит в пересохшее горло комментатора.
- Итак, сближение флотов уже началось. В штрафной зоне показались корабли противника, преждевременно и, как всегда, невпопад. Точно так же это начиналось сто пятьдесят лет назад, вы помните? Вот в триста тридцать первом году один наш доблестный адмирал мирно шлепал по своим адмиральским делам, вдруг, откуда не возьмись… Впрочем, я вынужден прервать поток воспоминаний. Открыт огонь, дорогие слушатели, огонь со всех кораблей, как говорили древние японцы, «дзынь кантай», что означает «все в укрытие». Но никто не укрывается, наоборот, они атакуют, с неутихающим энтузиазмом, с верой в победу. Чья возьмет?
Снова раздалось бульканье.
- Ага, вот я вижу, как наш доблестный флот-адмирал Мюкенбергель... Мрюкенбабель... короче, мы все знаем этого великого человека... так вот, как он засветил в левый фланг противника мощным хуком всего флота Флегеля... флигелем Флагеля... флагманом Фогеля, а и, хрен с ним! Не очень-то нам и жалко этого Флагеля, не правда ли, дорогие телезрители?.. А вражеский адмирал Лобос потер свой лобос и... пошел обедать. Потому что уже два часа, любимые телезрители, время прерваться на обед - и на рекламную паузу!
Солдаты и впрямь почувствовали, что не мешало бы перекусить, все-таки с утра маковой росинки во рту не было. Офицеры тем временем метались от радиста к радисту с требованием отключить это безобразие, а радисты разводили руками: тогда пришлось бы обесточить всю связь вообще. Флот-адмирал Мюкенберген, покраснев лицом и ощетинясь бакенбардами, требовал, чтобы авангард продолжал наступление, центр производил обходной маневр, а левый фланг уже пристрелил бы эту сволочь на «Мюзелябле». Получалась какая-то стратегически неоправданная сумятица и ерунда. Корабли Альянса вяло постреливали, не понимая, чего от них хочет противник.
«Стану полководцем, - мрачно думал Райнхард, разглядывая на карте построения кораблей, - буду воевать совсем не так, как эти идиоты. И, прежде всего… выгоню из армии всех военных корреспондентов»
А Мюзель-старший продолжал нести в массы доброе и вечное:
- …Надеюсь, вы пользуетесь шампунем «Грезы Брунгильды»? Он смягчает волосы, придает им блеск, шелковистость, объем, длину, цвет и запах. Все – выше любых похвал! Не пользуетесь? Ну, тогда адмирал Мюкенбунбель уже летит к вам!... А между тем звездная баталия вступает в решающую фазу: противник подтянул новый флот и бросается вперед... Однако силуэт Ситолета теряется на фоне наших блистательных построений, что неудивительно. Вражеский командир черен, он сливается с окружающей космической средой, и его практически не видно. Хорошо еще, что видно его корабль. Вот по нему и зазвиздюлил... другого слова нет, и быть не может в такой прекрасный момент, именно зазвиздюлил наш старый авторитет, адмирал Меркатц. Прекрасную работу пушек и лазерных установок демонстрирует адмирал, он явно хорошо подготовился к этому сезону… Посмо-отрим, кто у нас на скамейке запасных, в резерве? Фарнехайт! И он тоже рвется в бой, ему тоже хочется... всем нам чего-нибудь хочется, но разве всем нам это что-нибудь перепадает? Хотите похудеть - спросите меня как! Я не отвечу, но мне будет приятно...
Между тем в ходе битвы наметились изменения, которые не попали в изложение событий комментатором с «Мюзелябля». Огонь имперских кораблей окончательно приобрел прерывистый, неприцельный характер. Громкая связь делала свое дело: у стрелков пальцы не попадали по гашеткам, то от хохота, то от злости. Да и построение выглядело уже откровенно нелепо – часть кораблей принялась гоняться за «Мюзеляблем» с явной целью положить конец репортажу. Флот-адмирал Мюкенберген рвал и метал, и прочие флотоводцы, из числа попавших под раздачу, разделяли его мстительные чувства. Не попавшие под раздачу тайно злорадствовали, но и в первые ряды сражения не стремились.
Флот мятежников, заподозрив в перестроениях имперских войск какую-то коварную ловушку, начал отступление, растерянно отстреливаясь. Историческая битва скисала на глазах, как старая сметана, и было ясно, что судьба системы Тиамат решится еще не в этот раз.
«Мюзелябль» немыслимыми зигзагами мотался между двух расходящихся флотов, а адмирал Гриммельсгаузен матерился на мостике и орал, что одно попадание, и с такой системой щитов всем крышка, поворачивайтесь же, сукины дети! Десятка полтора имперских крейсеров взяли корабль в кольцо, и кольцо неумолимо сжималось. В этот грозный, решающий момент всех спас – трудно в это поверить! – ребенок без чувства юмора.
- А вниз или вверх двигаться не пробовали? – буркнул он мрачно.
Неожиданный маневр удался вполне, и довершили дело механизмы «Мюзелябля», как всегда, без предупреждения, перешедшие в режим гиперскачка.
Дата внеочередной стычки при Тиамат вошла в историю как день, когда впервые воссияли стратегические таланты будущего кайзера Райнхарда, а также как день, после которого космические карты стали все-таки делать трехмерными.
Автор: gr_gorinich при деятельной помощи М-ль Люсиль
Жанр и рейтинг: Роман-анекдот. AU, джен, многочисленные попытки кроссоверов со всем подряд.
Описание: отец Райнхарда фон Мюзеля – совсем не то, что вы о нем думаете. Приключения в космосе и на земле.
Отказ от прав: к тому, что написал Танака, и отсняли аниматоры, текст отношения не имеет. Все совпадения имен, названий, событий и таймлайна случайны. Автор за написанное ответственности не несет, перекладывая ее на блогосферу, откуда щедро черпались идеи и сюжетные повороты. Всякий, нашедший в тексте что-то свое, может прийти и забрать.
Предупреждение №1: у автора нет ничего святого, но автор незлой человек, текст получился такой же. Серьезным людям к прочтению рекомендуется с осторожностью. Загляните в первую главу. Если она вам не понравилась, не читайте.
Главы 1 и 2 здесь: www.diary.ru/~tytania/p169168810.htm
Глава 3 здесь: www.diary.ru/~tytania/p169849182.htm
Авентюра четвертая. О том, как «Мюзелябль» прыгал и допрыгался.
Авентюра четвертая. О том, как «Мюзелябль» прыгал и допрыгался.
- Сестра, можно, я ее привяжу к дереву?
- Нельзя, Райнхардо.
- Ну тогда стукну?
- Райнхардо, нехорошо обижать животных.
- Тогда скажи, как ее заткнуть?! – в отчаянии воскликнул Райнхард фон Мюзель, останавливаясь.
Похищение из гарема проходило, с одной стороны, успешно, а с другой стороны, не совсем по плану. Никто их не преследовал, охрана предсказуемо не посещала глухие дорожки дворцового парка (восемьдесят квадратных километров пересеченной местности, их охранять – армии не хватит!). Звезды Млечного пути благосклонно освещали путь, затмевая свет двух слабых фонариков. Но от самого дворца вслед за беглецами увязалась проснувшаяся Левретка. Она важно семенила по тропинке вслед за Кирхиайсом, замыкавшим шествие, и гавкала. Негромко и даже, пожалуй, деликатно, но без перерыва. Вот окажись рядом кто-то из охраны – обязательно выдаст! Райнхарда псина раздражала несказанно, но как без потерь выйти из ситуации, он не знал.
И вообще, какая же это левретка?!
- Сестра, но она здоровенная. Я думал, левретки – это такие собачки, которых можно носить в сумочке?
- Мою Левретку тоже можно, - слегка даже обиделась Аннерозе. – Но хороша я была бы во дворце с дорожной сумкой.
- Она лает.
- Пускай себе. Собака лает – ветер носит.
Народную мудрость оспорить было нечем, и благоразумный Кирхиайс сказал:
- Лучше пойдемте быстрее, - и они пошли.
Фортуна благоволила отважному начинанию, как выразился бы Мюзель-старший, и беглецы довольно скоро выбрались с лесной дорожки на обширный луг на задворках дворцового парка. На этот луг уютно прилег «Мюзелябль», и звезды освещали его круглые бока.
Однако идиллическая часть картины тут и заканчивалась. Вокруг «Мюзелябля» кипела героическая деятельность. Матросы, под распевное «Э-э-э-эхх, дуби-иинушка, ухнем» катили в разверстые трюмы огромные бочки и тащили тюки. Их голоса перекрывали пронзительные сигналы боцманской дудки и ругань старика Гриммельсгаузена.
За-ме-чательная осторожность и режим полной секретности! Райнхард немедленно позабыл про Левретку и кинулся искать виновника творимого безобразия. Естественно, виновник угадывался с первого взгляда и от возмездия укрыться не спешил. Себастьян фон Мюзель сидел на трапе, положив ноги на барабан и скрестив на груди руки. Рядом лежала подзорная труба.
- Приветствую тебя, сын мой! – возгласил доблестный полководец. – Это мое Бородино, а может, и битва под Лейпцигом. А ты, как всегда, все пропустил.
- Что ты творишь?! – обрушился на него неблагодарный отпрыск. – Сейчас здесь будет вся императорская гвардия…
- Не будет, - ответил Мюзель-старший, невозмутимо прикладывая к глазу окуляр. – Мы им больше половины оставили. Взгляни сам.
Райнхард схватил трубу и увидел, как в отдалении толпа каких-то людей в форме (может, и гвардейцев, как знать?) волокла в кусты такие же тюки, как те, что грузились на «Мюзелябль».
- Красть у государства, мальчик мой, легко и соблазнительно, особенно если есть, на кого свалить кражу, - поучительно заметил отец. – Завтра все спишут на нас, а сегодня мы им лучшие друзья и благодетели.
- Значит, теперь будут говорить, что Мюзели – воры?!
- Против пиратов ведь ты не возражал.
- То пираты, а то…
- Грабеж и воровство, сын мой, это одно и то же, только грабитель еще и морды бьет.
Райнхарду подобное рассуждение раньше как-то не приходило в голову, и теперь изрядно сбило его с толку. Значит, что же получается? Кайзер - вор, но и сам Райнхард – тоже вор?.. А в чем же тогда космическая справедливость?
Кто знает, до чего додумался бы в ту ночь юный фон Мюзель, какие взгляды пересмотрел бы, но мимо пронеслось спасительное видение в розовом и отвлекло его внимание от этических вопросов. Аннерозе бросилась на шею Себастьяну, восклицая патетически: «Отец мой!». Мюзель-старший в долгу не остался, ответил столь же вдохновенным: «О, дочь моя!», а за этим последовал драматический диалог. Лучше сказать, дуэт, потому что Себастьян и Аннерозе соловьями разливались, наперебой вспоминая о страданиях, перенесенных в дни разлуки. Она живописала ужасы гарема (Левретка недоуменно заскулила), а он, в свою очередь - муки одиночества и раскаяние в содеянном («Всё врет», - прокомментировал Райнхард). Но Левретка и Райнхард, убежденные скептики, остались в меньшинстве, на прочих же дуэт произвел глубокое впечатление. Кирхиайс сжал руки и побледнел (пылкое воображение щедро разукрасило намеченную Аннерозе канву, и с тех пор мальчика упорно преследовали кошмары про насилуемых девственниц), старый адмирал Гриммельсгаузен утер сочувственную слезу костылем, матросы заслушались, отвлекшись от бочек с марочным вином. Еще немного, и, пожалуй, воспламененная команда «Мюзелябля» отправилась бы громить дворец и свергать тиранию…
По счастью, отец и дочь уже перешли к сюжету о радостном воссоединении семьи и к вариациям на тему: «О дайте, дайте мне свободу!» В прозаическом переложении Себастьяна фон Мюзеля ария князя Игоря ничего не потеряла а, как знать, возможно, даже и многое приобрела. Например, получила поистине космические масштабы, и даже упрямый Мюзель-младший перестал возвращаться к недодуманной мысли о воровстве. Даже «Мюзелябль», вдохновением сестры и отца превращенный одновременно в спасительную гавань и орудие рокового возмездия, показался ему в эту минуту не так ужасен.
- Капитан Роенталь?
- Его расстреляли вчера. А кто его спрашивает? Фамилия ваша как?..
Пауза. Щелчок отключения связи.
- Слушай, Роенталь, кончай уже так отвечать на звонки. Потом ведь сам замучаешься опровергать слухи о своей преждевременной смерти.
- Зато это верный способ отделаться от нежеланных собеседников. Можешь и ты взять на вооружение, дарю.
- Спасибо, не стоит. Лучше уж я как-нибудь сам…
На капитанском мостике линкора «Севрюга», в нарушение всех традиций космического флота, стояли рядышком два командирских кресла. Формально, конечно, капитан Миттермаер был назначен на судно всего лишь первым помощником, его место по расписанию было за креслом, но равенство в чинах и крепкая дружба его и Роенталя вызвали к жизни это неожиданное дизайнерское решение. В креслах сидели два капитана и принимали последние донесения о готовности линкора к космическому походу. Пребывание «Севрюги» в столице подходило к концу, и капитану Роенталю было его немного жаль… Не на каждой планете в империи можно так повеселиться!
Он повертел в руках бумажку с приказом кайзера.
- Смотри, Миттермаер, «все, что сделал предъявитель сего…». Пожалуй, самое время пойти громить то роскошное заведение на Мариенплац, а?
- Да ты потом сам будешь жаловаться, что негде культурно повести время, если мы его разгромим.
- Ну тогда хотя бы…
- Нет, я сказал.
Капитан Роенталь вздохнул. Конечно, Миттермаер был кругом прав, заведение еще пригодится, устроить пакость адмиралу Штадену они и без приказа сумеют, а долг службы превыше всего. Тем более что долг на этот раз призывал к выполнению задачи необычной, любопытной и даже отчасти фривольной. Не каждый день в империи фаворитки от кайзеровых милостей улепетывают.
- Ну, и где нам его искать, этот «Мюзелябль»? Ты думаешь то же, что и я?
- Ну конечно.
Тут следует сделать маленькое отступление. Вслух об этом говорить было не принято, но если кто-то бежал от властей, то все без исключения подданные его величества сразу могли сказать, куда именно он бежит. На окраине Империи находился ряд звездных систем, захваченных мятежниками. Мятежники кайзера признавать отказывались, себя называли республиканцами и гражданами Альянса, в Одина и Валгаллу не верили, а картофель называли противным словом «пэтэйто». Казалось бы, кто побежит к таким извращенцам? Однако против фактов не попрешь: каждый год в Империи недосчитывались полутора-двух миллионов подданных, может, не самых лучших, но никак не лишних. «Чего еще этим надо? - ворчали губернаторы на местах. – Власть стабильна, полиция работает днем и ночью, инфляция всего-то сорок процентов в год, по выходным ярмарки и показательные расстрелы… Жизнь прекрасна, как сон упоительный, а они – бегут!» Горько было думать, как неблагодарны люди, поэтому губернаторы старались беглецов либо не замечать, либо, наоборот, как можно основательней их отлавливать и тут же ссылать подальше, чтоб глаза не мозолили.
Так что насчет конечной точки путешествия “Мюзелябля» не сомневались ни капитаны с «Севрюги», ни Лихтенладе, ни сам кайзер Фридрих. Забегая вперед скажем: зря не сомневались. Не такой был человек Себастьян фон Мюзель, чтоб бежать, как все нормальные люди. Но кто мог об этом знать в столице, да и вообще в империи? Ведь большая часть осведомленных лиц находилась в этот момент на «Мюзелябле», со свистом рассекавшем космические просторы. Пускай знатоки физики не ловят нас на фактических ошибках, пускай не кричат, что свиста (а равно и открытого огня) в космосе быть не может, поскольку там нет кислородной атмосферы, да и вообще никакой. Свистел сам «Мюзелябль»: система противометеоритной защиты вела себя странно, отзываясь мелодичным свистком тревоги на каждую космическую соринку, даже совершенно безобидную. А насорили в окрестностях столичной планеты изрядно…
Сначала космонавты на свист дергались, особенно юнги – но постепенно все привыкли и даже перестали замечать. Тем более что боцман Израиль, сплевывая табачную жвачку в открытый космос через отверстия топливных дюз, клялся и божился, что эдакий свист – непременно к удаче. Значит, деньги водиться не будут у всех встреченных «Мюзеляблем» кораблей. По всему было видно, что боцман был старый пират и негодяй, но кого это волновало?
То есть, конечно, это волновало Райнхарда фон Мюзеля, но что он мог поделать? У него и помимо боцмана хватало забот. Прежде всего, не давало покоя замечание отца, который, в ответ на нормальный, человеческий вопрос: «Куда мы теперь направимся?» заявил:
- В Чешские Будейовицы.
Райнхард весь космический атлас переворошил, в сети копался: нет ни звездной системы такой, ни планеты, ни города! Ну откуда, откуда взялись эти Будейовицы? У отца и спрашивать нечего, все равно не объяснит толком… Он ведь тогда Райнхарду что сказал:
- Космический воин, сын мой, от войны и от долга не бегает. "Долг спеши, солдат, скорей исполнить свой, даже если смерть витает над тобой!", вот так-то. Поэтому мы летим в Будейовицы.
Райнхард подпер голову ладонями и принялся размышлять, что бы значили эти слова, и не скрыт ли в них неведомый шифр?.. Но тут в дверь каюты просунулся Кирхиайс (дверь заклинило еще накануне, пробраться внутрь можно было только бочком) и сказал, что Аннерозе-сама просит их начистить картошки на обед. С самого момента побега Кирхиайс лучился счастьем, как солнышко, и то и дело убегал узнать, не нужно ли чего-нибудь сестре его друга, и чем ей помочь. Из-за этого, как выразился Райнхард «нелепого поведения» у обоих юнг не было ни минуты спокойного времени. То надо было притащить из трюма рояль – и хорошо, что в этот момент на «Мюзелябле» в который раз началась невесомость! - то найти Левретке что-нибудь вкусненького поесть - животное голодает! Животное же, как назло, ничего не жрало, скулило и отворачивалось и от костей, и от сырого мяса, и даже от котлеты, щедро пожертвованной Кирхиайсом.
- Она старенькая, - трогательно вздыхала Аннерозе и гладила ворчунью по ушам, - ей нужно кушать диетическую пищу. Кашку протертую, суп-пюре…
Левретка жалобно вздыхала, искусно копируя Аннерозе, и мечтательно возводила глаза к жердочке, на которой сидел Джон Сильвер. Корабельный кок, заметивший это, нервничал, пересаливал супы и пережаривал омлеты, так что Аннерозе сказала, что готовкой займется сама. И с этого момента юнгам пришлось засучить рукава по-настоящему.
- Представляешь, папа, - рассказывала потом Аннерозе отцу. – Я их в третий раз прошу почистить картошки на обед, они приходят и чистят, ну что за дети?
- Идиоты, - качал головой Мюзель-старший. – И как он у меня такой уродился? Не иначе, это была шутка природы.
- Зато он упорный, - с сомнением защитила брата Аннерозе. – Зиг сломался на девяносто шестой картофелине, а Райнхардо – на сто одиннадцатой.
- Такое бы упорство да в мирных целях… Кстати, дочь моя, что у нас сегодня на обед?..
На обед, как и на завтрак, как и на ужин в предыдущий день, были макароны по-флотски. Их вид довел младшего Мюзеля до вспышки бешеного гнева, которую отец его утишил, сказав:
- Сын мой, я тебя не узнаю! Не ты ли мечтал стать воином космоса, а в будущем – и флотоводцем? А во флоте следует и питаться по-флотски, это азы!
Тут корабль тряхнуло, и послышалось отдаленное «Бум!» Видимо, какие-то звуки в открытом космосе все-таки существовали… ну, или у команды «Мюзелябля» были слуховые галлюцинации. Все кинулись к экранам и с удивлением увидели, как по правому борту крутится пыль от взорвавшегося корабля. Звездопроходцы пялились на горку космического металлолома в недоумении, и только старик Гриммельсгаузен махнул морщинистой дланью и поплелся к стойке за порцией макарон.
- Скажите, а что… - обратился было к нему Райнхард.
- Нишкни! – рявкнул адмирал и треснул ложкой по никелированному столу. Вид у него был, пожалуй, грозный, и Мюзель-младший предпочел не связываться, только прошептал Кирхиайсу на ухо: «Это у него маразм».
- Волчья сыть, камикадзе чертовы, - бурчал себе под нос Гриммельсгаузен, с завидной скоростью убирая с тарелки макароны. – И никогда в цель не попадают, вот что странно…
Сказавши это, он ушел в себя, и даже Мюзель-старший оказался бессилен вернуть его обратно.
В дни после встречи с таинственным неудачником-камикадзе полет в Будейовицы проходил нормально… если такое слово применимо к путешествию на «Мюзелябле». Всего лишь пару раз корабль уходил в гиперпространственные скачки, которые никто не рассчитывал и не задавал, Мюзель-старший назвал эту особенность корабля «наш Стелс в кустах» и находил прелестной. А Райнхард каждый раз нервничал, потому что учебник по кораблевождению сообщал, что шанс вернуться из плохо рассчитанного гиперскачка теоретически равняется 17.4 %, а фактически, не возвращался еще никто. Но то ли «Мюзелябль» был везуч и полностью использовал отпущенную автором учебника возможность величиной в семнадцать процентов, то ли скачки его были не плохо, а хорошо рассчитаны электронным мозгом. Вот только оказывался корабль в результате прыжков в совершенно незапланированных местах. В третий раз выскочили прямо между сходящихся военных флотов.
Флоты были нешуточные, и один из них принадлежал мятежному Альянсу, а второй, естественно, законопослушной Империи. Начиналась битва, которая могла бы войти в историю, как «Третья битва при Тиамат», но, в результате вмешательства «Мюзелябля», потом либо вообще замалчивалась, либо носила робкое название «внеочередной стычки при Тиамат», и учебники истории сообщали о ней одной строчкой. И что это за битва, в самом деле, если количество подбитых кораблей можно пересчитать по пальцам одной руки? А нет бы так: «Наши потери составили 150 000 человек, но противник лишился 250 000 человек и 75 000 единиц боевой техники»! А может, и до миллиона бы дошло, кто знает? Было бы, о чем вспомнить слушателям новостей на следующий день. Но получилось сплошное позорище, и все испортил, конечно же, неугомонный Себастьян фон Мюзель.
Когда командующие обоих флотов по прямой связи приказали неопознанному «Мюзеляблю» сообщить, что он такое, Мюзель-старший тут же заявил, что является первым в галактике независимым военным корреспондентом и прибыл, дабы освещать великие события в самом правдивом и ярком свете, транслируя их во все точки, где существует разумная или не очень разумная жизнь. Разумеется, ни флот-адмирал Мюкенбнрген, ни командующий Лобос не поверили этому сумасшедшему, но и интерес к «Мюзеляблю» потеряли. Как оказалось, зря.
Потому что как раз в этот момент Аннерозе гладила Кирхиайса по голове и говорила ему:
- …Зиг, ты же умный мальчик, и в компьютерах все понимаешь. Сделаешь, да?
Глаза у Кирхиайса были укуренные, и отвечал он:
- Да, Аннерозе-сама.
Как этот мальчишка за полчаса сумел вскрыть компьютерные коды управления радиоточками кораблей империи, не спрашивайте. Логически рассуждая, он бы не успел и не сумел, тем более что над ухом его назойливо гудел Райнхард:
- Ну зачем тебе это надо?.. Зачем ты ее слушаешь? Это опять какие-то папашины происки. Кирхиайс, ты меня слышишь? Прекрати немедленно.
Кирхиайс виновато улыбался и продолжал со страшной скоростью лупить по клавишам. Так что мы не знаем, как ему это удалось. Наверное, любовь все-таки может творить чудеса.
И, не успела битва начаться, как по внутренней связи имперского флота зазвучал бодрый голос футбольного комментатора:
- Хей-хей-хей, жители галактики, с вами говорит пьяный, а значит, веселый комментатор исторических событий, Себастьян Мюзель, Конечно, фон. А фон для сегодняшнего сражения неудачен: какая-то хилая звездная система, тусклое красное солнышко, пяток планет, которым никогда не стать гордостью нашей империи, стайка астероидов и много, много мусора. Вы знаете, это проблема: никто не чистит космос! А ведь тут произошла одна битва, две битвы… и сколько еще народу просто так моталось проторенной дорожкой. Грандиозная баталия этого сезона произойдет на свалке… с этим трудно смириться драгоценнейшие слушатели, но придется, потому что истина дороже всего.
Стало слышно, как некая жидкость из бутылки переходит в пересохшее горло комментатора.
- Итак, сближение флотов уже началось. В штрафной зоне показались корабли противника, преждевременно и, как всегда, невпопад. Точно так же это начиналось сто пятьдесят лет назад, вы помните? Вот в триста тридцать первом году один наш доблестный адмирал мирно шлепал по своим адмиральским делам, вдруг, откуда не возьмись… Впрочем, я вынужден прервать поток воспоминаний. Открыт огонь, дорогие слушатели, огонь со всех кораблей, как говорили древние японцы, «дзынь кантай», что означает «все в укрытие». Но никто не укрывается, наоборот, они атакуют, с неутихающим энтузиазмом, с верой в победу. Чья возьмет?
Снова раздалось бульканье.
- Ага, вот я вижу, как наш доблестный флот-адмирал Мюкенбергель... Мрюкенбабель... короче, мы все знаем этого великого человека... так вот, как он засветил в левый фланг противника мощным хуком всего флота Флегеля... флигелем Флагеля... флагманом Фогеля, а и, хрен с ним! Не очень-то нам и жалко этого Флагеля, не правда ли, дорогие телезрители?.. А вражеский адмирал Лобос потер свой лобос и... пошел обедать. Потому что уже два часа, любимые телезрители, время прерваться на обед - и на рекламную паузу!
Солдаты и впрямь почувствовали, что не мешало бы перекусить, все-таки с утра маковой росинки во рту не было. Офицеры тем временем метались от радиста к радисту с требованием отключить это безобразие, а радисты разводили руками: тогда пришлось бы обесточить всю связь вообще. Флот-адмирал Мюкенберген, покраснев лицом и ощетинясь бакенбардами, требовал, чтобы авангард продолжал наступление, центр производил обходной маневр, а левый фланг уже пристрелил бы эту сволочь на «Мюзелябле». Получалась какая-то стратегически неоправданная сумятица и ерунда. Корабли Альянса вяло постреливали, не понимая, чего от них хочет противник.
«Стану полководцем, - мрачно думал Райнхард, разглядывая на карте построения кораблей, - буду воевать совсем не так, как эти идиоты. И, прежде всего… выгоню из армии всех военных корреспондентов»
А Мюзель-старший продолжал нести в массы доброе и вечное:
- …Надеюсь, вы пользуетесь шампунем «Грезы Брунгильды»? Он смягчает волосы, придает им блеск, шелковистость, объем, длину, цвет и запах. Все – выше любых похвал! Не пользуетесь? Ну, тогда адмирал Мюкенбунбель уже летит к вам!... А между тем звездная баталия вступает в решающую фазу: противник подтянул новый флот и бросается вперед... Однако силуэт Ситолета теряется на фоне наших блистательных построений, что неудивительно. Вражеский командир черен, он сливается с окружающей космической средой, и его практически не видно. Хорошо еще, что видно его корабль. Вот по нему и зазвиздюлил... другого слова нет, и быть не может в такой прекрасный момент, именно зазвиздюлил наш старый авторитет, адмирал Меркатц. Прекрасную работу пушек и лазерных установок демонстрирует адмирал, он явно хорошо подготовился к этому сезону… Посмо-отрим, кто у нас на скамейке запасных, в резерве? Фарнехайт! И он тоже рвется в бой, ему тоже хочется... всем нам чего-нибудь хочется, но разве всем нам это что-нибудь перепадает? Хотите похудеть - спросите меня как! Я не отвечу, но мне будет приятно...
Между тем в ходе битвы наметились изменения, которые не попали в изложение событий комментатором с «Мюзелябля». Огонь имперских кораблей окончательно приобрел прерывистый, неприцельный характер. Громкая связь делала свое дело: у стрелков пальцы не попадали по гашеткам, то от хохота, то от злости. Да и построение выглядело уже откровенно нелепо – часть кораблей принялась гоняться за «Мюзеляблем» с явной целью положить конец репортажу. Флот-адмирал Мюкенберген рвал и метал, и прочие флотоводцы, из числа попавших под раздачу, разделяли его мстительные чувства. Не попавшие под раздачу тайно злорадствовали, но и в первые ряды сражения не стремились.
Флот мятежников, заподозрив в перестроениях имперских войск какую-то коварную ловушку, начал отступление, растерянно отстреливаясь. Историческая битва скисала на глазах, как старая сметана, и было ясно, что судьба системы Тиамат решится еще не в этот раз.
«Мюзелябль» немыслимыми зигзагами мотался между двух расходящихся флотов, а адмирал Гриммельсгаузен матерился на мостике и орал, что одно попадание, и с такой системой щитов всем крышка, поворачивайтесь же, сукины дети! Десятка полтора имперских крейсеров взяли корабль в кольцо, и кольцо неумолимо сжималось. В этот грозный, решающий момент всех спас – трудно в это поверить! – ребенок без чувства юмора.
- А вниз или вверх двигаться не пробовали? – буркнул он мрачно.
Неожиданный маневр удался вполне, и довершили дело механизмы «Мюзелябля», как всегда, без предупреждения, перешедшие в режим гиперскачка.
Дата внеочередной стычки при Тиамат вошла в историю как день, когда впервые воссияли стратегические таланты будущего кайзера Райнхарда, а также как день, после которого космические карты стали все-таки делать трехмерными.
@темы: фанфики, Legend of the Galactic Heroes
-
-
22.01.2012 в 20:48-
-
03.03.2012 в 16:25Семейство Мьюзелей великолепно, и да - юный хакер Кирхиайс здесь несомненно полноправный член семьи, а не просто друг Райнхарда
Описание космического сражения особенно восхитило, в стебе стратегические подробности редко передают, больше размениваются на анедкдоты, но тут вроде бы юмор-сатира, а картина битвы при всём при этом преподнесена четко, даже если не всегда в тактических и уж явно не совсем в тактичных формулировках.
А отдельно порадовала шутка Ройенталя насчет "расстреляли вчера". Вот уж точно адепт черного юмора....
Спасибо!
-
-
03.03.2012 в 20:12А Роенталь (вернее, автор) бессовестно попер очередную красивую фразу у Булгакова
-
-
03.03.2012 в 20:30А к месту и вовремя упомянутая крылатая фраза - это же всегда только в плюс. Ведь к чувству юмора Ройенталя эта фраза как нельзя лучше подходит ^_^
-
-
07.03.2012 в 08:11-
-
07.03.2012 в 09:53-
-
07.03.2012 в 10:35читать дальше
-
-
07.03.2012 в 12:55