Название: Приключения «Мюзелябля»
Автор: gr_gorinich при деятельной помощи М-ль Люсиль
Жанр и рейтинг: Роман-анекдот. AU, джен, многочисленные попытки кроссоверов со всем подряд.
Описание: отец Райнхарда фон Мюзеля – совсем не то, что вы о нем думаете. Приключения в космосе и на земле.
Отказ от прав: к тому, что написал Танака, и отсняли аниматоры, текст отношения не имеет. Все совпадения имен, названий, событий и таймлайна случайны. Автор за написанное ответственности не несет, перекладывая ее на блогосферу, откуда щедро черпались идеи и сюжетные повороты. Всякий, нашедший в тексте что-то свое, может прийти и забрать.
Главы 1 и 2 здесь: www.diary.ru/~tytania/p169168810.htm
Глава 3 здесь: www.diary.ru/~tytania/p169849182.htm
Глава 4 здесь: www.diary.ru/~tytania/p171893619.htm
Глава 5 здесь: www.diary.ru/~tytania/p172025890.htm
Глава 6 здесь: www.diary.ru/~tytania/p172987989.htm
Авентюра седьмая. Которая повествует о полезности опасного человека и о квартирном вопросе в Галактике.
Авентюра седьмая. Которая повествует о полезности опасного человека и о квартирном вопросе в Галактике.
- Дети мои, в этот тяжелый час я хочу благословить вас и примириться с богами и людьми, - несчастным тоном произнес Мюзель-старший, падая в кресло.
Шел девятый день домашнего ареста. У трапа торчали охранники с лазерными винтовками, в стальном брюхе «Мюзелябля» бригада техников заканчивала починку двигателя, а на борту царили уныние и растерянность.
Каждый день на корабль являлся лейтенант Оберштайн и принимался всюду шнырять, молча, невозмутимо и непонятно зачем. Девиц, что ли, похищенных искал? Так Аннерозе ему в первый же визит попалась на камбузе, да еще и вежливо предложила «откушать, чем бог послал, со мной переслал, ежели только вы зубом не цыкаете». Оберштайн посмотрел на нее так же, как смотрел на ремонтируемый двигатель (у Кирхиайса аж кулаки зачесались – врезать этому бесчувственному хмырю!), ответил спокойно:
- Не цыкаю, – и умял полную тарелку чахохбили с картошкой.
«Чтоб ты подавился», - хором думали присутствующие, а этому типу хоть бы что!
Побывал он и в трюмах, и в жилых каютах (дверь Райнхарда, заклинившаяся намертво, почему-то открылась настежь, стоило Оберштайну за нее потянуть), и в кают-компании, где Мюзель-старший с Израилем Хатуль-Маданом на рояле исполняли «Собачий вальс» в четыре руки, и в технических отсеках, и, уж конечно, на капитанском мостике. Довел адмирала Гриммельсгаузена до бессловесной ярости, по-хозяйски листая электронный бортжурнал и исправляя в нем орфографические ошибки. К остервенению радиста полдня копался в приемнике и начисто заглушил всю внешнюю связь. Поздно вечером, в полутемном коридоре, до смерти напугал Кирхиайса, сверкнув на него походя ярко-красными (как оказалось, электронными) глазами. Уже на третий день Оберштайна на корабле ненавидели все, включая собаку и попугая, а он продолжал приходить и шнырять, и вид у него был такой равнодушный, будто он по бульвару прохаживается.
Себастьян Мюзель и так, и сяк пытался умаслить уполномоченного представителя или хотя бы сбить его с толку: то закатывал речь с требованием позвонить своему адвокату, то доверительно сообщал, что Аннерозе, похищенная девица, на самом-то деле мальчик, просто ну… любит мальчик ходить в юбочках, бывает, бывает… Лейтенант на все речи отвечал, что его детали не волнуют и не касаются, его дело – вернуть похищенное в столицу, а там уж разберутся, кто мальчик, кто девочка, кто адвокат.
И на девятый день, как уже говорилось выше, Мюзель-старший признал наконец, что охмурять такое дерево, как лейтенант Оберштайн, совершенно бесполезно.
- Дети мои, есть люди, совершенно лишенные фантазии. А также вдохновения. А также чувства ритма, такта и жалости. Это верстовые столбы цивилизации, тупые, полосатые и крепкие, вот на какой столб налетел теперь наш «Мюзелябль», и это крушение – пострашней сражений и взрывов. Вы спросите меня: что нам делать с этим столбом, и я честно скажу вам: не знаю. Существует философская система, согласно которой все, что мы видим в этой жизни, нам только снится, а значит, и лейтенант Оберштайн…
- Легок на помине, - буркнул Райнхард. Стыдно сказать, но, вместе с неприязнью, испытывал он к чужаку и нечто, похожее на благодарность. Наконец кто-то сумел осадить его придурковатого папашу! Жаль, не самому Райнхарду это удалось, но, может быть, когда-нибудь… Раз смог Оберштайн, сможет и Райнхард, когда подрастет. А еще – Оберштайн всегда был серьезен. Никаких шуточек, подковырок и хиханек, никаких двусмысленностей и игр словами. Единственный нормальный человек в этом аду под названием «Мюзелябль».
Только жалко конечно, что такой человек – враг. Ведь теперь, наверное, его все-таки придется убивать…
Враг подошел ближе и проинформировал:
- Ремонт окончен, корабль стартует незамедлительно.
Потом преспокойно уселся в пустое кресло второго навигатора и ровно сказал:
- Вы взяли меня в заложники и бежали с планеты. Адмирал Гриммельсгаузен, командуйте взлет.
Первым опомнился Себастьян фон Мюзель. Подошел к лейтенанту, взял его руку и горячо потряс (Оберштайн при этом смотрел на Мюзеля так, как смотрят терпеливые старые учителя на безнадежных второгодников).
- Коллега, вы гениальны! Это был трюк года, и я снимаю перед вами шляпу… которой у меня, к сожалению, нет. Снимать же что-либо иное не позволяет мне врожденное чувство приличия. Тем не менее, добро пожаловать на борт! Дочь моя, поцелуй дорогого гостя, немедленно.
- Благодарю, - сказал Оберштайн, одной рукой отстраняя Мюзеля, а другой - послушную дочь, Аннерозе. - Это не доставило бы удовольствия ни вам, ни мне. Поцелуйте лучше юнгу Кирхиайса.
Кирхиайс покраснел, а Аннерозе погладила его по рыжим вихрам и сказала благовоспитанно:
- Я бы и рада, Зиг, но без батюшкиного благословения не смею.
Батюшка ее, тем временем, вовлек старого адмирала в игру «камень-ножницы-бумага», выиграл сходу три тура и получил за это право встать в позу вождя, указующего верный путь, и воскликнуть:
- «Мюзелябль», старт!
Космический бродяга качнул над столицей Какерлакен пышными боками и устремился в межзвездные пространства.
Ах, этот язык космической оперы и научной фантастики! Стоит только сказать: «межзвездные пространства», и перед мысленным взором возникают необозримые просторы, подсвеченные разноцветными огоньками новых и сверхновых звезд, занавешенные вуалями туманностей, бесконечные, свободные...
На самом же деле в нашей далекой галактике между звезд было тесно, гнусно и сильно накурено. Всюду, как дети в коммунальной квартире, сновали и сталкивались космические корабли, там и сям, щелями в паркете, зияли черные дыры, места не хватало ни под расселение жильцов, ни под благоустройство. Империя занимала в этой коммуналке одну комнату, самую большую и окнами на соседние галактики, мятежники из Альянса обосновались в комнатке поменьше с видом на задымленное галактическое ядро, а связывали эти комнаты два космических коридора. Коридоры были узкие, кривые, на стенах их висела облупившаяся метеоритная штукатурка, под ногами болтались, перегораживая проход, беспризорные планеты… но добраться из одной комнаты в другую можно было только таким путем. Иначе говоря, ходить другими путями никто никогда не пробовал.
В каждом коридоре угнездилось еще по комнатушечке, и обе были густо населены. В одном торчала имперская военная крепость Изерлон, ее очередь в нашем повествовании еще настанет. А в другом крутилась вокруг приятного нежаркого солнышка планета Феззан. Ею издавна управляла партия жуликов и воров. Впрочем, и граждане планеты, которыми партия управляла, были все, как один, воры и жулики. Формально Феззан принадлежал империи, но был для нее тем же, чем бывает для соседей тетя Тася с первого этажа, из-под полы торгующая самогоном и ханкой – неиссякаемым источником соблазна и дырой, в которую уходят деньги. На Феззане торговали наркотиками, оружием и порнографией. Феззанцы перевозили по всей космической коммуналке нелегальные грузы, беженцев и рабов. С Феззана можно было убежать из Империи в Альянс и, если уж вам это понадобилось, из Альянса в Империю. На Феззане человечество, наконец, завершило совсем было заброшенное на Старой Земле строительство Вавилонской башни и, в духе здоровой прагматичности, превратило эту башню в причальную станцию для торговых кораблей.
В сей оазис прогресса и прибыл линкор «Севрюга» в надежде найти там либо сам «Мюзелябль», либо информацию о его местонахождении. Капитаны сошли на пирс и в скоростном лифте отправились вниз по Вавилонской башне.
- Имперское представительство – замшелые пни, правитель Феззана – хитрая гадюка, а все остальные станут нам содействовать только за непомерную взятку. Что предпочтем? – спросил капитан Роенталь своего друга.
Капитан Миттермаер только руками развел:
- Не планета, а болото: пни, гадюки… Тут хоть кто-нибудь приличный имеется?
- Имеется. Шлюхи, - Роенталь говорил со знанием дела.
- К шлюхам не пойдем, - отрезал Миттермаер.
- Тогда предлагаю в кабаре.
В лучшем феззанском кабаре «Мулен-Руж Нуво» подавали дорогие марочные вина, а девочки на сцене исполняли песню о том, что лишь деньги заставляют этот мир вращаться. Миттермаер с интересом изучал обстановку, Роенталь же куда-то пропал, но вскоре вернулся с рыжею танцовщицей в платье с разрезом от пояса.
- Доминик, - представилась девица, подавая руку, будто для поцелуя.
Миттермаер руку пожал, а на друга покосился неодобрительно: мол, не за этим мы сюда летели. Вскоре, однако, выяснилось, что девица водит знакомство с высшими феззанскими кругами и может узнать всё, что угодно… и, разумеется, не даром. Остаток приятного вечера был посвящен обсуждению цены и ожесточенной базарной торговле, в результате рыжая хищница осталась с авансом в три тысячи марок и обещанием капитанов выплатить остальные семь по получении нужных сведений.
- Сука, - с глубоким удовлетворением сказал Роенталь, когда Доминик, наконец, отчалила. – Все бабы – суки, но не все такие полезные.
- Что ты вечно женщин ругаешь? – привычно попенял ему Миттермаер.
- Одни беды от них, - тоном графа де Ла Фер отозвался Роенталь. – Но как хорошо, что у нас есть приказ старого Фридриха. Можем чеки на имперский банк выписывать на любые суммы.
- Да, своих десяти тысяч у меня нет, и у тебя вряд ли, после того кутежа на прошлой неделе.
- Ни гроша.
- Слушай, Роенталь, я вот подумал…
- Ну?
- Если деньги кайзеровы, на кой шут мы с ней так торговались?
- Из самоуважения.
Через два дня закрома имперского банка обеднели на семь тысяч марок, а капитаны «Севрюги» узнали и про явление «Мюзелябля» при Тиамат, и про похищение офицера с планеты Какерлакен, и могли сколько угодно ломать головы, вырисовывая на звездных картах причудливую траекторию «Мюзелябля».
- Ну что это за маршрут?! – возмущался рационалист Миттермаер, ероша светлые волосы. – Сперва Тиамат, Изерлонский коридор, прекрасно. Казалось бы, Альянс… то есть мятежники рядом, только руку протяни. Но потом – обратно, в центр имперских территорий, потом – скачками по краешку, туда-сюда. Если бы еще за ними кто-то гнался…
- Может, и гонится? Например, белая горячка?
- Не путай себя с ними, Роенталь. Лучше объясни, если можешь, что это за маршрут?
- Знаешь, что я тебе скажу, Миттермаер? Нет у них никакого маршрута.
Капитан Роенталь был прав. У «Мюзелябля» не было маршрута, потому что не было цели (цель Райнхарда, увы, в расчет никто, кроме Кирхиайса, не принимал). Залетели в один районный центр, накуролесили, объявив, что на корабле находится Его Императорского Величества Величайшая Труппа Престидижитаторов, которая даст на планете единственное представление. Поднялся ажиотаж – главным образом потому, что никто не знал, что означает таинственное слово «престидижитатор», билеты расхватали в один момент. Удовольствие от розыгрыша получил Мюзель-старший, а деньги за билеты собрал Оберштайн. Добрались до другого райцентра, закупили продовольствия (на борту закончилась вся картошка). Удовольствие получила Аннерозе, расплатился за покупки Оберштайн.
Вообще самозваный заложник вел себя на «Мюзелябле» совершенно по-хозяйски. Появлялся то тут, то там, что-то такое тихонько делал и снова пропадал, никому не давая объяснений и никого ни о чем не спрашивая. То его видят утром в технических отсеках, а потом на корабле приходит в норму гравитация, то у боцмана Израиля пропадает дудка, а после выясняется, что не пропала, а конфискована «в целях сохранения тишины», то из пасти Левретки лейтенант вынимает зазевавшегося Джона Сильвера.
Попугай, кстати сказать, отделался легкой помятостью и сильным испугом, а Оберштайн сказал:
- Это собаку нужно кормить курятиной, - и ушел. Левретка, наконец, получила то, в чем нуждалась, и после этого случая взяла привычку бродить по кораблю следом за лейтенантом. Может быть, хотела поблагодарить, а может, мстительно надеялась, в свою очередь, отнять у него какую-нибудь вкусную добычу, когда он только в нее вцепится.
Постепенно к Оберштайну привыкли и притерпелись, как к неизбежному злу, только юный Райнхард следил за ним с подозрением, потому что после отлета с Какерлакен стало ясно: лейтенант не так прост, как казалось. Видеть в нем шутника, вроде папаши, Мюзель-младший не мог и считал, что верх легкомыслия – не обращать внимания на такую загадочную фигуру. Зачем этот тип полетел с ними? Может, затем, чтобы в удобный момент предать их старому кайзеру? А может, он член синдиката настоящих космических пиратов и заманивает беззаботную команду «Мюзелябля» в ловушку? Или он надеется таким образом избежать расплаты за какие-то мерзкие преступления на оставленной планете? Очень, очень опасный субъект, за ним нужно приглядывать. И Райнхард с Кирхиайсом приглядывали вовсю, но никаких фактов, которые могли бы пролить свет на замыслы Оберштайна, так и не обнаружили, а это было подозрительно вдвойне.
Наконец Райнхард фон Мюзель понял, что без решительного разговора не обойтись.
- Кирхиайс, возьмешь сковородку и будешь ждать за дверью, - инструктировал он друга. – Если вдруг позову, вбегай и бей его что есть силы по башке.
- А может быть, я прямо в комнате побуду? Так все-таки надежнее, - беспокоился Зиг.
- Тогда он не будет откровенен.
Таким образом, зайдя в тот день в кают-компанию, лейтенант Оберштайн попал в хорошо спланированную западню.
Правда, догадался ли он, что то была западня, неизвестно. Он просто спокойно ответил на вопрос «Лейтенант, какая причина заставила вас покинуть планету?»:
- Один человек, назовем его А, ничего не имеет против собственных родственников. Другой, назовем его Б, имеет, но никак не может от них отделаться. И третий, назовем его В, хочет, может и отделывается. Таким образом, вы принадлежите к категории Б, а я – В.
- Родственников? – навострил уши Мюзель-младший. – Вы хотите сказать…
- Отец, брат, три сестры, шесть тетушек, двенадцать кузенов и бабушка Берта. Половине из них нечем заняться кроме родственных визитов и бесед о том, что Павлику пора жениться и остепениться. «Мюзелябль» гораздо приятнее, поверьте моему опыту. Кроме того, мне никогда не нравилась служба Голденбаумам.
Райнхард шумно вздохнул. Очень хотелось пожать лейтенанту руку и сказать: «Будет и на нашей улице праздник». Или спросить, такой же ли шутник его отец, как Себастьян фон Мюзель. Или пожаловаться, что сгоряча упустил шанс перейти в категорию В и не пошел в военную академию. Вместо этого Мюзель-младший заорал:
- Кирхиайс!.. Убери сковородку, мы договорились. Это наш новый союзник, Пауль фон Оберштайн.
Автор: gr_gorinich при деятельной помощи М-ль Люсиль
Жанр и рейтинг: Роман-анекдот. AU, джен, многочисленные попытки кроссоверов со всем подряд.
Описание: отец Райнхарда фон Мюзеля – совсем не то, что вы о нем думаете. Приключения в космосе и на земле.
Отказ от прав: к тому, что написал Танака, и отсняли аниматоры, текст отношения не имеет. Все совпадения имен, названий, событий и таймлайна случайны. Автор за написанное ответственности не несет, перекладывая ее на блогосферу, откуда щедро черпались идеи и сюжетные повороты. Всякий, нашедший в тексте что-то свое, может прийти и забрать.
Главы 1 и 2 здесь: www.diary.ru/~tytania/p169168810.htm
Глава 3 здесь: www.diary.ru/~tytania/p169849182.htm
Глава 4 здесь: www.diary.ru/~tytania/p171893619.htm
Глава 5 здесь: www.diary.ru/~tytania/p172025890.htm
Глава 6 здесь: www.diary.ru/~tytania/p172987989.htm
Авентюра седьмая. Которая повествует о полезности опасного человека и о квартирном вопросе в Галактике.
Авентюра седьмая. Которая повествует о полезности опасного человека и о квартирном вопросе в Галактике.
- Дети мои, в этот тяжелый час я хочу благословить вас и примириться с богами и людьми, - несчастным тоном произнес Мюзель-старший, падая в кресло.
Шел девятый день домашнего ареста. У трапа торчали охранники с лазерными винтовками, в стальном брюхе «Мюзелябля» бригада техников заканчивала починку двигателя, а на борту царили уныние и растерянность.
Каждый день на корабль являлся лейтенант Оберштайн и принимался всюду шнырять, молча, невозмутимо и непонятно зачем. Девиц, что ли, похищенных искал? Так Аннерозе ему в первый же визит попалась на камбузе, да еще и вежливо предложила «откушать, чем бог послал, со мной переслал, ежели только вы зубом не цыкаете». Оберштайн посмотрел на нее так же, как смотрел на ремонтируемый двигатель (у Кирхиайса аж кулаки зачесались – врезать этому бесчувственному хмырю!), ответил спокойно:
- Не цыкаю, – и умял полную тарелку чахохбили с картошкой.
«Чтоб ты подавился», - хором думали присутствующие, а этому типу хоть бы что!
Побывал он и в трюмах, и в жилых каютах (дверь Райнхарда, заклинившаяся намертво, почему-то открылась настежь, стоило Оберштайну за нее потянуть), и в кают-компании, где Мюзель-старший с Израилем Хатуль-Маданом на рояле исполняли «Собачий вальс» в четыре руки, и в технических отсеках, и, уж конечно, на капитанском мостике. Довел адмирала Гриммельсгаузена до бессловесной ярости, по-хозяйски листая электронный бортжурнал и исправляя в нем орфографические ошибки. К остервенению радиста полдня копался в приемнике и начисто заглушил всю внешнюю связь. Поздно вечером, в полутемном коридоре, до смерти напугал Кирхиайса, сверкнув на него походя ярко-красными (как оказалось, электронными) глазами. Уже на третий день Оберштайна на корабле ненавидели все, включая собаку и попугая, а он продолжал приходить и шнырять, и вид у него был такой равнодушный, будто он по бульвару прохаживается.
Себастьян Мюзель и так, и сяк пытался умаслить уполномоченного представителя или хотя бы сбить его с толку: то закатывал речь с требованием позвонить своему адвокату, то доверительно сообщал, что Аннерозе, похищенная девица, на самом-то деле мальчик, просто ну… любит мальчик ходить в юбочках, бывает, бывает… Лейтенант на все речи отвечал, что его детали не волнуют и не касаются, его дело – вернуть похищенное в столицу, а там уж разберутся, кто мальчик, кто девочка, кто адвокат.
И на девятый день, как уже говорилось выше, Мюзель-старший признал наконец, что охмурять такое дерево, как лейтенант Оберштайн, совершенно бесполезно.
- Дети мои, есть люди, совершенно лишенные фантазии. А также вдохновения. А также чувства ритма, такта и жалости. Это верстовые столбы цивилизации, тупые, полосатые и крепкие, вот на какой столб налетел теперь наш «Мюзелябль», и это крушение – пострашней сражений и взрывов. Вы спросите меня: что нам делать с этим столбом, и я честно скажу вам: не знаю. Существует философская система, согласно которой все, что мы видим в этой жизни, нам только снится, а значит, и лейтенант Оберштайн…
- Легок на помине, - буркнул Райнхард. Стыдно сказать, но, вместе с неприязнью, испытывал он к чужаку и нечто, похожее на благодарность. Наконец кто-то сумел осадить его придурковатого папашу! Жаль, не самому Райнхарду это удалось, но, может быть, когда-нибудь… Раз смог Оберштайн, сможет и Райнхард, когда подрастет. А еще – Оберштайн всегда был серьезен. Никаких шуточек, подковырок и хиханек, никаких двусмысленностей и игр словами. Единственный нормальный человек в этом аду под названием «Мюзелябль».
Только жалко конечно, что такой человек – враг. Ведь теперь, наверное, его все-таки придется убивать…
Враг подошел ближе и проинформировал:
- Ремонт окончен, корабль стартует незамедлительно.
Потом преспокойно уселся в пустое кресло второго навигатора и ровно сказал:
- Вы взяли меня в заложники и бежали с планеты. Адмирал Гриммельсгаузен, командуйте взлет.
Первым опомнился Себастьян фон Мюзель. Подошел к лейтенанту, взял его руку и горячо потряс (Оберштайн при этом смотрел на Мюзеля так, как смотрят терпеливые старые учителя на безнадежных второгодников).
- Коллега, вы гениальны! Это был трюк года, и я снимаю перед вами шляпу… которой у меня, к сожалению, нет. Снимать же что-либо иное не позволяет мне врожденное чувство приличия. Тем не менее, добро пожаловать на борт! Дочь моя, поцелуй дорогого гостя, немедленно.
- Благодарю, - сказал Оберштайн, одной рукой отстраняя Мюзеля, а другой - послушную дочь, Аннерозе. - Это не доставило бы удовольствия ни вам, ни мне. Поцелуйте лучше юнгу Кирхиайса.
Кирхиайс покраснел, а Аннерозе погладила его по рыжим вихрам и сказала благовоспитанно:
- Я бы и рада, Зиг, но без батюшкиного благословения не смею.
Батюшка ее, тем временем, вовлек старого адмирала в игру «камень-ножницы-бумага», выиграл сходу три тура и получил за это право встать в позу вождя, указующего верный путь, и воскликнуть:
- «Мюзелябль», старт!
Космический бродяга качнул над столицей Какерлакен пышными боками и устремился в межзвездные пространства.
Ах, этот язык космической оперы и научной фантастики! Стоит только сказать: «межзвездные пространства», и перед мысленным взором возникают необозримые просторы, подсвеченные разноцветными огоньками новых и сверхновых звезд, занавешенные вуалями туманностей, бесконечные, свободные...
На самом же деле в нашей далекой галактике между звезд было тесно, гнусно и сильно накурено. Всюду, как дети в коммунальной квартире, сновали и сталкивались космические корабли, там и сям, щелями в паркете, зияли черные дыры, места не хватало ни под расселение жильцов, ни под благоустройство. Империя занимала в этой коммуналке одну комнату, самую большую и окнами на соседние галактики, мятежники из Альянса обосновались в комнатке поменьше с видом на задымленное галактическое ядро, а связывали эти комнаты два космических коридора. Коридоры были узкие, кривые, на стенах их висела облупившаяся метеоритная штукатурка, под ногами болтались, перегораживая проход, беспризорные планеты… но добраться из одной комнаты в другую можно было только таким путем. Иначе говоря, ходить другими путями никто никогда не пробовал.
В каждом коридоре угнездилось еще по комнатушечке, и обе были густо населены. В одном торчала имперская военная крепость Изерлон, ее очередь в нашем повествовании еще настанет. А в другом крутилась вокруг приятного нежаркого солнышка планета Феззан. Ею издавна управляла партия жуликов и воров. Впрочем, и граждане планеты, которыми партия управляла, были все, как один, воры и жулики. Формально Феззан принадлежал империи, но был для нее тем же, чем бывает для соседей тетя Тася с первого этажа, из-под полы торгующая самогоном и ханкой – неиссякаемым источником соблазна и дырой, в которую уходят деньги. На Феззане торговали наркотиками, оружием и порнографией. Феззанцы перевозили по всей космической коммуналке нелегальные грузы, беженцев и рабов. С Феззана можно было убежать из Империи в Альянс и, если уж вам это понадобилось, из Альянса в Империю. На Феззане человечество, наконец, завершило совсем было заброшенное на Старой Земле строительство Вавилонской башни и, в духе здоровой прагматичности, превратило эту башню в причальную станцию для торговых кораблей.
В сей оазис прогресса и прибыл линкор «Севрюга» в надежде найти там либо сам «Мюзелябль», либо информацию о его местонахождении. Капитаны сошли на пирс и в скоростном лифте отправились вниз по Вавилонской башне.
- Имперское представительство – замшелые пни, правитель Феззана – хитрая гадюка, а все остальные станут нам содействовать только за непомерную взятку. Что предпочтем? – спросил капитан Роенталь своего друга.
Капитан Миттермаер только руками развел:
- Не планета, а болото: пни, гадюки… Тут хоть кто-нибудь приличный имеется?
- Имеется. Шлюхи, - Роенталь говорил со знанием дела.
- К шлюхам не пойдем, - отрезал Миттермаер.
- Тогда предлагаю в кабаре.
В лучшем феззанском кабаре «Мулен-Руж Нуво» подавали дорогие марочные вина, а девочки на сцене исполняли песню о том, что лишь деньги заставляют этот мир вращаться. Миттермаер с интересом изучал обстановку, Роенталь же куда-то пропал, но вскоре вернулся с рыжею танцовщицей в платье с разрезом от пояса.
- Доминик, - представилась девица, подавая руку, будто для поцелуя.
Миттермаер руку пожал, а на друга покосился неодобрительно: мол, не за этим мы сюда летели. Вскоре, однако, выяснилось, что девица водит знакомство с высшими феззанскими кругами и может узнать всё, что угодно… и, разумеется, не даром. Остаток приятного вечера был посвящен обсуждению цены и ожесточенной базарной торговле, в результате рыжая хищница осталась с авансом в три тысячи марок и обещанием капитанов выплатить остальные семь по получении нужных сведений.
- Сука, - с глубоким удовлетворением сказал Роенталь, когда Доминик, наконец, отчалила. – Все бабы – суки, но не все такие полезные.
- Что ты вечно женщин ругаешь? – привычно попенял ему Миттермаер.
- Одни беды от них, - тоном графа де Ла Фер отозвался Роенталь. – Но как хорошо, что у нас есть приказ старого Фридриха. Можем чеки на имперский банк выписывать на любые суммы.
- Да, своих десяти тысяч у меня нет, и у тебя вряд ли, после того кутежа на прошлой неделе.
- Ни гроша.
- Слушай, Роенталь, я вот подумал…
- Ну?
- Если деньги кайзеровы, на кой шут мы с ней так торговались?
- Из самоуважения.
Через два дня закрома имперского банка обеднели на семь тысяч марок, а капитаны «Севрюги» узнали и про явление «Мюзелябля» при Тиамат, и про похищение офицера с планеты Какерлакен, и могли сколько угодно ломать головы, вырисовывая на звездных картах причудливую траекторию «Мюзелябля».
- Ну что это за маршрут?! – возмущался рационалист Миттермаер, ероша светлые волосы. – Сперва Тиамат, Изерлонский коридор, прекрасно. Казалось бы, Альянс… то есть мятежники рядом, только руку протяни. Но потом – обратно, в центр имперских территорий, потом – скачками по краешку, туда-сюда. Если бы еще за ними кто-то гнался…
- Может, и гонится? Например, белая горячка?
- Не путай себя с ними, Роенталь. Лучше объясни, если можешь, что это за маршрут?
- Знаешь, что я тебе скажу, Миттермаер? Нет у них никакого маршрута.
Капитан Роенталь был прав. У «Мюзелябля» не было маршрута, потому что не было цели (цель Райнхарда, увы, в расчет никто, кроме Кирхиайса, не принимал). Залетели в один районный центр, накуролесили, объявив, что на корабле находится Его Императорского Величества Величайшая Труппа Престидижитаторов, которая даст на планете единственное представление. Поднялся ажиотаж – главным образом потому, что никто не знал, что означает таинственное слово «престидижитатор», билеты расхватали в один момент. Удовольствие от розыгрыша получил Мюзель-старший, а деньги за билеты собрал Оберштайн. Добрались до другого райцентра, закупили продовольствия (на борту закончилась вся картошка). Удовольствие получила Аннерозе, расплатился за покупки Оберштайн.
Вообще самозваный заложник вел себя на «Мюзелябле» совершенно по-хозяйски. Появлялся то тут, то там, что-то такое тихонько делал и снова пропадал, никому не давая объяснений и никого ни о чем не спрашивая. То его видят утром в технических отсеках, а потом на корабле приходит в норму гравитация, то у боцмана Израиля пропадает дудка, а после выясняется, что не пропала, а конфискована «в целях сохранения тишины», то из пасти Левретки лейтенант вынимает зазевавшегося Джона Сильвера.
Попугай, кстати сказать, отделался легкой помятостью и сильным испугом, а Оберштайн сказал:
- Это собаку нужно кормить курятиной, - и ушел. Левретка, наконец, получила то, в чем нуждалась, и после этого случая взяла привычку бродить по кораблю следом за лейтенантом. Может быть, хотела поблагодарить, а может, мстительно надеялась, в свою очередь, отнять у него какую-нибудь вкусную добычу, когда он только в нее вцепится.
Постепенно к Оберштайну привыкли и притерпелись, как к неизбежному злу, только юный Райнхард следил за ним с подозрением, потому что после отлета с Какерлакен стало ясно: лейтенант не так прост, как казалось. Видеть в нем шутника, вроде папаши, Мюзель-младший не мог и считал, что верх легкомыслия – не обращать внимания на такую загадочную фигуру. Зачем этот тип полетел с ними? Может, затем, чтобы в удобный момент предать их старому кайзеру? А может, он член синдиката настоящих космических пиратов и заманивает беззаботную команду «Мюзелябля» в ловушку? Или он надеется таким образом избежать расплаты за какие-то мерзкие преступления на оставленной планете? Очень, очень опасный субъект, за ним нужно приглядывать. И Райнхард с Кирхиайсом приглядывали вовсю, но никаких фактов, которые могли бы пролить свет на замыслы Оберштайна, так и не обнаружили, а это было подозрительно вдвойне.
Наконец Райнхард фон Мюзель понял, что без решительного разговора не обойтись.
- Кирхиайс, возьмешь сковородку и будешь ждать за дверью, - инструктировал он друга. – Если вдруг позову, вбегай и бей его что есть силы по башке.
- А может быть, я прямо в комнате побуду? Так все-таки надежнее, - беспокоился Зиг.
- Тогда он не будет откровенен.
Таким образом, зайдя в тот день в кают-компанию, лейтенант Оберштайн попал в хорошо спланированную западню.
Правда, догадался ли он, что то была западня, неизвестно. Он просто спокойно ответил на вопрос «Лейтенант, какая причина заставила вас покинуть планету?»:
- Один человек, назовем его А, ничего не имеет против собственных родственников. Другой, назовем его Б, имеет, но никак не может от них отделаться. И третий, назовем его В, хочет, может и отделывается. Таким образом, вы принадлежите к категории Б, а я – В.
- Родственников? – навострил уши Мюзель-младший. – Вы хотите сказать…
- Отец, брат, три сестры, шесть тетушек, двенадцать кузенов и бабушка Берта. Половине из них нечем заняться кроме родственных визитов и бесед о том, что Павлику пора жениться и остепениться. «Мюзелябль» гораздо приятнее, поверьте моему опыту. Кроме того, мне никогда не нравилась служба Голденбаумам.
Райнхард шумно вздохнул. Очень хотелось пожать лейтенанту руку и сказать: «Будет и на нашей улице праздник». Или спросить, такой же ли шутник его отец, как Себастьян фон Мюзель. Или пожаловаться, что сгоряча упустил шанс перейти в категорию В и не пошел в военную академию. Вместо этого Мюзель-младший заорал:
- Кирхиайс!.. Убери сковородку, мы договорились. Это наш новый союзник, Пауль фон Оберштайн.
@темы: фанфики, Legend of the Galactic Heroes
