На фест "Любимый герой жив!"

[Миры Танаки]

По заявке: Райнхард фон Лоэнграмм. И повоевать-то не с кем!
Рейтинг: G
Предупреждение: довольно мрачно.

Иногда он засиживается в кабинете допоздна. До того странного времени, которое уже перестало быть поздним вечером — но ещё не превратилось в раннее утро. Обычно его называют «ночь»... но ведь ночью люди спят, не так ли?

Он не спит.

Его не ждут. За долгие годы все привыкли: если он не вернулся вовремя и при этом не сообщил, что задержится — значит, хочет побыть один. И вот он один. Призраки не в счёт.

Он рассеянно перебирает бумаги, содержание которых уже несколько часов как успел забыть. Он слушает тишину пустых коридоров, где погашены с вечера две лампы из трёх, а немногочисленные гвардейцы неотличимы от статуй. Он смотрит в темноту за окном, где редкие светящиеся окна похожи на звёзды в глубоком космосе...

Космосе, который весь принадлежит ему. Все звёздные системы, все планеты, хоть как-то освоенные человеком. Балаат не в счёт.

Он ведь этого и хотел, верно?

Он победил всех. А кого не победил — тех пережил. Философы говорят, это тоже победа; и он давно уже не спорит с ними. Он победил даже в той войне, которую никак не мог выиграть — в битве с болезнью, перед которой отступили все врачи. Сколько лет прошло уже с тех пор, когда ему обещали «не больше двух-трёх недель»...

Свет в кабинете потушен. Так лучше... думается? Нет, он не думает. Для того, чтобы думать, предназначен день. И для того, чтобы делать — тоже. Под ярким солнцем, или даже под пасмурными тучами, легко занять себя чем-то, что отвлечёт от этой пустоты. Для неё — глубокая ночь; да и то далеко не всякая.

Но в такую ночь кажется, что только она и существует по-настоящему. Прочее время не в счёт.

@темы: фанфики, весенний фестиваль AU, Legend of the Galactic Heroes

---

[Алэй Лан]

Название: From a different angle
Авторы: Алэй Лан, Ариабарт пушистый и в фуражке
Рейтинг: PG-13
Пейринг: ОМП/Ариабарт, Жуслан/Ариабарт

Совместное разглядывание кадров из аниме способствует иногда появлению довольно странных идей для фанфиков...

У Ариабарта совсем немного друзей, но он в этом ни капельки не виноват. Просто ему нельзя дружить с кем попало, а подходящих детей его возраста, как объясняет няня, в Уранибурге мало. Он кивает, соглашается, но иногда убегает в парк уровнем ниже и играет там с другими мальчиками. Или с девочками - ему все равно.
Его находят, ругают, но не наказывают, и Ариабарт воспринимает это как разрешение продолжать. Ведь если хотели, то запретили бы совсем, как с машинами в гараже, к которым нельзя прикасаться ни в коем случае.
Однажды ему приходится надеть парадный костюм, серый, почти как у папы, и идти с родителями на прием. Ариабарт скучает и еле удерживается от зевков. Завтра у него день рождения, ему будет целых семь лет, и ему больше всего хочется, чтобы время поскорее прошло. Он уже знает, что получит в подарок новую модель крейсера и представляет, как будет ее собирать. Там столько деталей - ее хватит на несколько недель.
На приеме он видит мальчика в таком же сером костюме и тихо вздыхает. На самом деле ему хочется не вздохнуть, а ахнуть, но нельзя, он хорошо знает, как надо себя вести.
- Это Жуслан, твой кузен, - скрипучим голосом говорит мама.
У Ариабарта много кузенов, но этого он еще никогда не видел. Он протягивает Жуслану руку и тот вежливо ее пожимает. У Ариабарта все замирает внутри, он хочет поговорить с ним, но Жуслан быстро отходит к своим родителям.
Ариабарт наблюдает за ним весь вечер. Во-первых, потому что ничего интересного на приеме больше не происходит, и, во-вторых, потому что кузен Жуслан ему сразу понравился. Если он здесь на приеме с родителями, то наверняка принадлежит к числу «подходящих» для дружбы. Только, если так, почему они раньше не встречались? Жуслан замечает его взгляд и отворачивается, Ариабарт тут же думает, что смотрел слишком пристально – он на противоположном конце зала – так просто не подойдешь, хотя в парке это расстояние Ариабарт пробежал бы меньше чем за двадцать секунд. Интересно, за сколько его пробежал бы Жуслан? Голова будто битком набита этим именем. Ариабарт даже повторяет тихонько вслух «Жуслан» - несколько раз с разными интонациями. Ему так хочется расспросить о нем, но взрослые выглядят слишком занятыми, слишком серьезными. И тут в голову Ариабарту приходит замечательная идея – Жуслана ведь можно пригласить на день рождения. Это по-настоящему важный праздник. И там они по-настоящему познакомятся, а не просто назовут друг другу имена. И, может, будут гулять в парке вместе. Вот только бы оказаться поближе. Ариабарт решается, он осторожно прикасается к руке матери, та смотрит на него недовольно.
- Я бы хотел пригласить кузена Жуслана на праздник завтра. Можно?
Ариабарт так ждет ответа, что ему почти кажется, что он слышит: «Да, ты хорошо придумал, пойдем, я отведу тебя», но мама коротко и зло отвечает:
- Нет.
И отворачивается от Ариабарта.
- Почему? – задавать вопросы после отказа не следует, но Ариабарт слишком изумлен, чтобы скрыть это.
- Веди себя прилично, - говорит мама, но Ариабарт не понимает, почему его вопрос не приличен, а вот той даме в красном, например, можно смеяться в полный голос. Взрослые правила иногда ужасно сложные. Но кое-что из них Ариабарт уже усвоил. Раз мама не хочет говорить, он спросит папу. Но уже после приема. Жаль, что не получится пригласить Жуслана лично (Ариабарту ужасно хочется взглянуть на него вблизи еще раз), но приглашение можно прислать.
Он с трудом выстаивает смирно до конца приема - ему хочется прыгать от напряжения и предвкушения. Мысленно Ариабарт уже подружился с Жусланом, придумал, как покажет ему свое любимое место в парке, как они вместе соберут крейсер. Осталось поговорить с папой.
Он ведет себя идеально и папа кивает ему. Ариабарт счастливо улыбается - чем лучше у папы настроение, тем больше шансов, что завтра Жуслан будет с ним.
Странно, но как только они садятся в машину, папа и мама сразу отворачиваются друг от друга и молчат всю дорогу, а ведь на приеме папа даже держал маму под руку. В этом есть какая-то неправильность, которая царапает Ариабарта.
Он тоже молчит до самого дома, а потом тихонько пробирается в папино крыло. В кабинете горит свет и слышатся звуки - шуршит бумага, звякает стакан. Ариабарт стучится, хотя дверь приоткрыта.
- Да? - папа удивляется, увидев Ариабарта. - Что тебе?
Ариабарт набирает воздуха в грудь. По дороге домой он придумал, как лучше убедить папу, сейчас нужно все правильно сказать.
- Я могу пригласить кузена Жуслана завтра? - папа молчит, подняв брови, и Ариабат торопливо продолжает, - с ним же я могу дружить? Он примерно как я, правильно? И возраст такой же, и папа у него тоже князь. Как и ты. И мы могли бы...
Он совсем теряется, папа смотри на него сердито и Ариабарт начинает путаться.
- ...подружиться? Мне одному скучно, в парке я только играю, а познакомиться ни с кем не могу... - Ариабарт забывает приготовленную речь и сбивчиво объясняет, что хочет подружиться именно с Жусланом.
Он не знает, что значит папино молчание - мама хотя бы отказала сразу, а тут все совсем непонятно.
- Найди себе другого приятеля, - наконец говорит папа. - Жуслан не годится.
- Но он красивый, - в отчаянии кричит Ариабарт и осекается. Потому что Жуслан и правда красивый, только он не сразу это понял. - Я хочу, чтобы он у меня был!
И еще он хочет потрогать его волосы. И посмотреть, правда ли они одного цвета с глазами Жуслана, или ему показалось.
- Красивый? – повторяет за ним отец, и Ариабарт, кивая, уже понимает, что совершил ошибку, что говорить этого не следовало.
- Красивый… ты что несешь? – отец встает из-за стола, подходит к Ариабарту и крепко берет его за плечо. Так, что почти больно. - Откуда ты успел уже этого набраться? В твоем-то возрасте.
«Чего «этого»?» - хочется спросить Ариабарту, но еще больше хочется сейчас оказаться в своей комнате – пускай без Жуслана, но подальше от отца.
- Кого ты еще считаешь красивым, а? На кого ты уже заглядываешься?
Ариабарт шепотом – потому что громче говорить не выходит - говорит, что мама очень красивая. И, не зная толком за что, просит у отца прощения, но тот или не слышит или не желает слышать.
- Я, похоже, слишком много тебе дозволяю. И вот во что это выливается в итоге. Красивые мальчики – игры с девочками в куклы.
Ариабарт вздрагивает – отец говорит, будто он делал что-то плохое, но ведь он играл за рыцаря – спасал принцесс.
- Ничего. Мы это поправим, пока все не зашло слишком далеко. Ты у меня вырастешь настоящим мужчиной или не вырастешь вовсе. Понял меня?
Ариабарт испуганно кивает, хотя не понимает вообще ничего кроме одного – Жуслана пригласить нельзя.
- Не сметь реветь!
Отец хлопает ладонью по столу, и вот после этого Ариабарт все же начинает плакать.
Его уводит няня, которой отец велит зайти к нему после того, как Ариабарта уложат спать. И это тоже дурной знак.

***

- Вам бы пошли темные ресницы, лорд Ариабарт.
Макс - почему-то это имя звучит странно для слуха Ариабарта - щелкает крошечными ножницами и колдует над его прической. Ариабарт сидит с закрытыми глазами. В этом салоне всех клиентов принимают в отдельных кабинках, и он отдыхает, расслабляясь даже в этом подобии уединения. Движения Макса одновременно увереные и нежные, перед стрижкой он массирует Ариабарту голову и это так приятно. Только ради этих прикосновений можно сюда ходить. С Ариабартом до него никто не разговаривал на такую непривычную тему, как внешность, и никто не давал настолько полезных советов. Макс предложил ему отпустить локон - все равно одна прядка все время вываливалась из прически - и Ариабарт согласился. Результат понравился ему и Полу. Отец при виде такой вольности скривился.
- Где я их возьму? - лениво спрашивает Ариабарт. - Родился со светлыми.
Макс вздыхает, будто Ариабарт сказал какую-то глупость.
- Тушь. Краска.
- И как я буду выглядеть с кисточкой в руках? - представлять себя так почти забавно.
- Потрясающе, - Макс так мягко смеется, что у Ариабарта мурашки бегут. - Лорд Ариабарт, будет очень красиво. Такой контраст - волосы у вас почти золотые, и если ресницы будут темными... не черными, темно-коричневыми... - он прищелкивает языком. - Позвольте, я вас сейчас накрашу. Если вам не понравится, уберем.
- Нет, - Ариабарта почему-то морозит. - Не надо.
В него слишком хорошо вбили, как мужчина вести себя не может. От привычек трудно отказаться.
Даже когда он лежит постели с Полом, ему иногда еще бывает не по себе. Особенно, когда взгляд цепляется за их форму на кресле... или на полу. Честь мундира, как же... Про нее ему тоже много рассказывали.
Пол говорит, что честь в постели только девушки теряют, и Ариабарт всегда смеется, вспоминая эту фразу.
- У меня правда слишком светлые ресницы? - спрашивает его Ариабарт.
Пол внимательно смотрит на его глаза.
- Нет, - говорит он в итоге. - В самый раз. Ну... может совсем чуть-чуть подтемнить.
Ариабарт кивает. Он не делает ничего предосудительного, просто после очередной выматывающей битвы - ему не нравится вести людей в бой, он не хочет взваливать на себя такую ответственность, ему ее навязали, как и карьеру во флоте - он снова идет к Максу. И, пока тот приводит его прическу в порядок, спрашивает, чем лучше краситься. Но не позволяет ему ничего сделать.
Дел становится все больше, он сам удивляется, что его всерьез считают хорошим военным, в отличии от Жуслана, который будто родился для политики. Его волосы все еще хочется потрогать, но Ариабарт привык.
Отец до самой смерти говорит ему о необходимости вести себя, как настоящий мужчина, про Пола он не знает и не узнает никогда. Ариабарт не настолько жесток.
После похорон он сам покупает тушь и однажды утром, перед тем, как пойти в штаб, достает ее. Рука поначалу дрожит, не от неуверенности даже, от страха, вместо ресниц краска попадает на веко и результат получается... так себе, но Ариабарт смеется. Он счастлив. Он смывает краску, смотрит на себя в зеркало и обещает - я научусь. Мне это нравится. Мне от этого хорошо.

***

Берти всегда просыпается чуть раньше. Точнее, это Жуслан любит немного поваляться, а не вскакивать сразу. Но в этот раз они оказываются в ванной комнате почти одновременно – она достаточно просторна, чтобы не мешать друг другу. И сегодня это, скорее всего, их последние минуты наедине и вообще в обществе друг друга. Хорошо, если получится добраться до спальни до полуночи, но Жуслан предпочитает быть реалистом. В этой постели они спят вместе уже почти месяц… и чаще всего именно спят.
Берти уже принял душ и стоит у зеркала в одном только полотенце на бедрах. Жуслана так и подмывает стянуть его. В другой раз. У него уже целый список вещей, которые он хочет сделать с Берти «в другой раз». Они все успеют – теперь Жуслан в этом абсолютно уверен.
Он впервые видит, как лихо Ариабарт управляется с феном. Сам Жуслан носит стрижку, не требующую подобных ухищрений, а Берти так идут волосы, зачесанные назад, и этот забавный и немного кокетливый локон, который Жуслану хочется потрогать. «В другой раз» - повторяет он про себя, как заклинание. У Берти, его Берти, сейчас такой сосредоточенный вид, вдруг Жуслан что-то испортит, нарушит какую-то там гармонию.
- Может, мне подстричься как Полсону? – ухмыляется в зеркалo Ариабарт, - у нас было бы лишних пятнадцать минут в день.
- Такие жертвы. Я не могу принять этого, лорд Ариабарт.
- Тогда не смотрите на меня такими голодными глазами, лорд Жуслан.
Когда это официальный тон превратился для них в шутку? Жуслан не помнит точно этот переход.
Прическа Берти безукоризненна, но он брызгает на нее из какого-то баллончика. Различных баночек и тюбиков у него на полке ничуть не меньше, чем в воспоминаниях Жуслана было у его любовниц.
Ариабарт трогает виски кончиками пальцев – мазнув ими из банки с каким-то гелем. И Жуслан удивляет даже не то, что он пользуется всей этой грудой средств, но то, как у Берти непринужденно это выходит.
- Уже красивый, - говорит Жуслан.
- М-м-м?
Берти тянется за чем-то еще. Жуслан даже не пытается угадать, что это может быть, но результат повергает его почти в шок. В руках у Берти – тушь, Жуслан не поверил бы, что это тушь, но Берти уже раскрутил ее и, чуть наклонившись к зеркалу, легкими движениями проводит щеточкой по ресницам. Верхние, нижние – совсем чуть.
- Ты их красишь, - у Жусланa даже вопросительная интонация не выходит от удивления.
- Ага, - беззаботно отвечает Ариабарт, и снова проводит щеточкой снизу вверх, придирчиво изучает результат, - у меня слишком светлые ресницы.
- Никогда не замечал.
- Конечно, не замечал, - Берти пожимает плечами, - я же их крашу.
- И… давно?
- Лет с двадцати. Кажется.
Он отворачивается от зеркала, закручивает тушь. Жуслан смотрит на него и не видит ровным счетом никаких изменений. Берти выглядит как всегда – как обычно, как он привык его видеть. Получается, он каждое утро… Жуслан растерянно моргает. Он не может определиться со своими ощущениями. Берти с этой тушью в руке выглядит как-то неправильно. Или даже не неправильно, а просто странно.
Хотя на самом деле нет ничего странного к том, чтобы мужчина пользовался декоративной косметикой. Некстати вспоминается покойный ныне граф Альсес с его лиловой помадой. Жуслану не нравится такое сравнение. Но некоторое сходство, определенно, имеется. Берти, например, тоже предпочитает мужчин. «Мужчин, а не мальчиков» - зло поправляет себя Жуслан.
Собственно, и тушь у Берти не женская, а класса универсал. Жуслан даже не помнит, откуда он знает название этой марки, но знает же. Наконец у него появляется в голове фраза, которую можно выпустить на волю.
- Никогда бы не подумал. Очень естественно смотрится.
- Мне хороший стилист посоветовал, - у Берти такое лицо, что становится ясно – он получает удовольствие от замешательства Жуслана.
Жуслан глотает еще несколько пришедших на ум замечаний.
- Можно же сделать перманентное окрашивание? - спрашивает он.
- Можно, - Берти упирает руки в бока, поза получается забавная, да еще и полотенце съезжает. Ариабарт со смехом его ловит и Жуслану хочется помочь. Но от Ариабарта пахнет так вкусно, что он за себя не ручается. - Я не хочу, - сообщает Ариабарт, справившись, наконец, с полотенцем.
Жуслан кивает - а что тут можно сказать? Он еще не переварил того факта, что не помнит, как Берти выглядит со светлыми ресницами. Надо будет приглядеться вечером...
- Надеюсь, он вертится в гробу каждый раз, как я это делаю.
Берти говорит это так тихо и с такой осознанной ненавистью, что у Жуслана волоски на руках поднимаются. В ванной тепло, но он вдруг чувствует озноб.
- Мне идет? - улыбается ему Берти.
- Очень, - Жуслан подходит к нему и притягивает Берти к себе. Ариабарт закрывает глаза и Жуслан целует его. В губы, в щеки, в глаза. Потом, испугавшись, отстраняется.
- Стойкая, - успокаивает его Берти.

@темы: слэш, фанфики, Tytania

---

На фест "Любимый герой жив!"

[Миры Танаки]

Не по заявке

Когда-то у меня было имя, но оно стерлось из памяти. Кажется, будто кто-то забыл придумать его. Я – солдат. Рядовой солдат Рейха. Немудрено – ведь нас, таких, сотни тысяч, разменных пешек в великой игре под названием война. Имена – лишь надписи на мемориальных плитах. Жены и матери плачут над ними, военачальники видят лишь сухие цифры потерь
В первый раз я погиб нелепо – «Валькирия» взорвалась на старте из-за неисправности двигателя. Во второй раз наш крейсер накрыло вспышкой Торхаммера. Чтобы уничтожить корабли Союза, подошедшие к крепости на опасное расстояние, командование Изерлона ударило по собственному флоту, находившемуся в отчаянном положении. Вспышка, и на месте армады - облако раскаленного газа. Война продолжалась. Снова корабли строились в боевые порядки, и люди убивали друг друга. Смерть приходила с ударом штурмового топора, сквозь доспехи и кости, с высасывающим вакуумом, разрывая на куски, в виде точного выстрела в голову. Она потеряла счет. Они оба потеряли счет – смерть и наш кайзер, одержимый войной.
В последний раз я погиб, сражаясь плечом к плечу с бойцами императорской охраны, когда розенриттеры брали на абордаж «Брунгильду». Погиб для того, чтобы командующий Юлиан Минц смог доказать кайзеру, что достоин с ним говорить. Минц доказал – и кайзер остался доволен. Но в последний миг, захлебываясь кровью, я желал, чтобы все сложилось иначе.
И вот - война закончилась. Я возвращаюсь домой, к своей невесте. Не в капсуле, как вы можете подумать, а здоровым и на своих ногах – чудеса иногда случаются.
Я вернусь домой, мы с Гудрун поженимся, у нас родятся дети, мы будем жить на ферме и растить хлеб. Империи больше не с кем воевать – а значит, есть надежда на мирное будущее и спокойную старость.
Прошлое словно в тумане. Песчинки падают все быстрее – мгновения настоящей жизни. Теперь меня зовут Ханс Ланге, и я больше не солдат.

@темы: весенний фестиваль AU, джен, Legend of the Galactic Heroes

---

На фест "Любимый герой жив!"

[Миры Танаки]

Не по заявке.

Название: Мальчик, мама и третий

Рейтинг: G

Персонажи: принц Алек, Хильдегарде фон Лоэнграмм, Пауль фон Оберштайн. Упоминается семейство Миттермайеров с Феликсом.

Примечание: не пугайтесь, гета как такового нет.

Мальчик, мама и третий

Мальчик, мама и третий

Алеку - Александру-Зигфриду фон Лоэнграмму - только девять лет, но он уже не маленький несмышлёныш. Так жить, как он - поневоле поумнеешь чуть раньше, положение обязывает. Положение... это значит, что Алек должен быть достоин стать кайзером Нойе Рейха, когда вырастет. А для этого надо быть умным и сильным. Уметь и знать больше, чем остальные. И Алек честно старается.
Алек сидит над домашним заданием по арифметике, порой чуть облизывая от волнения верхнюю губу. Сегодня домашнее задание будет проверять мама, а это не так-то часто случается. Его мама очень занятая женщина. Она - правительница-регент, до тех пор, пока Алеку не исполнится семнадцать лет. Конечно, мама не одна занимается государственными делами, но не позволяет никому брать на себя больше, чем сама делает. Даже дяде Паулю и дяде Вольфу. Хотя Алек иногда думает, что дядя Пауль мамино непозволение игнорирует. Просто маме не говорит, чтобы она не волновалась. Мама и так слишком много волнуется - особенно сейчас, когда у них какие-то проблемы с хайнессенскими руководителями. Алек хотел бы знать лучше, но ему почти ничего не рассказывают. Хотя он не несмышлёныш. И даже почти не маленький.
Дверь в классную комнату открывается почти бесшумно. Алек даже не оборачивается, настолько увлечён новой сложной задачей. Ему нравится решать такие.
- Александр.
Этот голос Алек хорошо знает, да и никто больше не зовёт его так, по первому полному имени. Дядю Вольфа отучила тётя Эва, а тётя Аннерозе чаще называет вторым. Ей так больше нравится.
- Её величество, твоя мать, сегодня не сможет освободиться в нужное тебе время.
Алеку обидно сейчас практически до слёз, пусть он и знает, что будущему кайзеру неприлично плакать. Потому что неприлично, он незаметно - то есть, ему кажется, что незаметно - резко трёт глаза свободной от пера ладонью.
- Она совсем не сможет прийти, да? - Алек поворачивается на стуле, неуклюже немного.
- На твоём месте я бы на это не рассчитывал, - вошедший слегка качает головой, у него очень сдержанные жесты. - Она бы не стала посылать меня, если бы надеялась опоздать только немного. Это бы только всё испортило.
Алек вздыхает. Дядя Пауль всегда всё понимает очень хорошо, но даже Алеку это иногда не нравится. Мама тоже вздыхает, бывает такое, а дядя Вольф может и из себя выйти. Зато Алек бы очень хочет, когда вырастет, быть таким же спокойным, когда людям вокруг не понравятся его слова. Пока что получалось плоховато - мама вздыхала, только по-другому, ерошила ему волосы и говорила, что он похож на отца. Алек молчал.
Он не знает, что сказать, потому что папу видел только на парадном портрете и нескольких плохоньких голофото. Парадный портрет его немного пугает, хотя, конечно, так и должен выглядеть настоящий кайзер. Но "папой" человека с портрета называть трудно. Человека с голофото - легче, и всё-таки... он не придёт, ничего не сделает. Его совсем нет в жизни Алека.
- Я думал, что мама сегодня проверит мои задачи. Ждал... очень, - признаётся Алек, глядя слегка нахмуренно. - Думал, расскажу ей, как решается, и вообще про день сегодняшний расскажу.
- Полагаю, ты их решал, выбирая самое простое и красивое решение? - неожиданный вопрос застаёт Алека врасплох, он моргает от удивления. И кивает утвердительно, чуть ли не автоматически:
- Да, как раз так. Там была одна такая, можно было использовать старый метод, а можно - новый, тот, который сегодня прошли. Новый сложнее, конечно... То есть проще как раз, только его применять надо... научиться, в общем, а решение короче получится.
Алек сам не замечает, как начинает рассказывать, сначала про арифметику, потом про занятия по литературе и истории, потом вообще про астрономию, хотя она была вчера. Просто рассказ об этом он как бы берёг в запасе, для мамы. Но дяде Паулю тоже можно рассказывать. Всё-таки мама просто слушает, а потом говорит что-нибудь, например "Умница" или "Молодец" или "Какая у тебя интересная жизнь". Они только про ребят из гимназии, про Феликса и некоторые книжки поговорить могут, тем более, у мамы всегда столько дел. Конечно, дядя Пауль тоже - занятой человек, министр и всё такое... но знает побольше, чем мама, хотя об этом Алек маме никогда не скажет, потому что не хочет обижать. А вообще, Алек, конечно, не подслушивал - это нечестно для будущего кайзера - но просто слышал, как мама говорила, что неплохо бы кому-то бывать с ребёнком. Ребёнком мама его называет, но ей можно ещё. Это мама говорила ещё давно, но дядя Пауль и раньше для него находил время. С тех пор, как Алек вообще что-то соображать начал.
Феликс вот говорит, что боится дядю Пауля, но просто повторяет, что тётя Эва сказала. А тётя Эва... ну, она тётя Эва, конечно, очень хорошая, и вообще мама Феликса, но всё-таки ничего не понимает. Ей-то ничего рассказать толком нельзя, обругает и маме по комму сообщит, и дяде Вольфу скажет. Дядя Пауль тоже, может, скажет что-нибудь такое... обидное, но и скажет ещё, как больше такого не повторять. Или повторять, но не попадаться. Если Алек всё старался делать... нет, "стараться" нельзя, можно делать или не делать! если Алек всё делал, подумав и вспомнив, что сказано, то выходило лучше. И по учёбе, и вообще. Только про ребят из гимназии и всякие отношения лучше было с мамой говорить, конечно. Алек это ещё с первого класса понял.
Сейчас Алек рассказывает про школу, даже показывает тетрадку с решением - и внимательно смотрит. Взрослые, кроме мамы, часто говорят, что у дяди Пауля "каменное лицо", но Алек не совсем понимает, что это значит. Он хорошо видит, когда дядя Пауль им доволен, а когда - не очень, когда интересно и когда нет, и разное другое тоже видит. То есть, может, и не совсем видит, но знает точно. А ещё дядя Пауль иногда улыбается - по-своему, конечно. Когда они о маме с ним говорят.

Наконец, Алек переводит дыхание. Он всё рассказал, что хотел, и сейчас ему кажется что внутри маленькая чёрная дыра. Мамы всё нет и она не придёт, наверное, до самой ночи. Уже четвёртый день так.
Алек откладывает тетрадку и не знает, что бы ещё сказать, чтобы маленькая чёрная дыра заткнулась. Хорошо, что он заранее включил в своей классной комнате лампы.
- Так ты сделал необходимые уроки, Александр?
- Сделал, -тихо соглашается Алек.
- Тогда можешь разрешить мне сесть.
Алек чуть по лбу себя не хлопнул, он забывает, что должен... вроде как разрешать, в своём присутствии, он же действительно будущий кайзер.
- Извините, дядя Пауль... Садитесь, конечно, я...
- Не надо, - он слабо делает отрицательный жест, но на диван всё равно садится - как можно удобнее. - Это тебе на будущее, заметка. Чтобы о мелочах не забывал при своей стратегии поведения. Твоего отца стратегия эта и выручала, и подводила, но у меня есть пока основания думать, что ты и на свою мать похож в значительно большой степени...
- Похож... наверное, и похож, только это разве важно, если она... - Алек сглатывает.
- Она занимается важным делом. От которого зависит будущее нашей страны, в которой ты ещё будешь править. О каком факте, ты, наверное, помнишь, если недавно ещё раз не попробовал залезть на розовый куст с тем же исходом.
Алек невольно чуть-чуть, но улыбнулся. Только на секунду, правда, потом опять вспомнил о теме.
- Да, я знаю, что буду кайзером... но... вы ведь поможете маме справиться? Я тоже, если надо, могу.
- Я всегда готов помочь её величеству Кайзерин. А ты учись и читай - ту книгу, что я давал на прошлой неделе, например. Это тоже помощь, только не для данного момента, а на перспективу развития. Не упусти её из виду.
Алек кивает, хотя и не совсем понимает, что такое "перспектива развития". Он понимает главное, что дядя Пауль будет помогать маме, а ему, Алеку, надо за мамой следить. "Из виду не выпускать", чтобы маме было хорошо, наверное. Надо будет ещё раз спросить по поводу того, что не очень понятно, но сейчас Алеку больше хочется спросить о другом. Даже если это какая-нибудь военная тайна.
- А расскажите... что там за проблема с республиканцами этими? Почему мама так ими занята? Мне никто не рассказывает, дядя Вольф и то сказал, что я слишком маленький.
- Попробую объяснить так, чтобы ты понял, - военный министр Нойе Рейха жестом руки приглашает Алека сесть на диван рядом с собой, а другой рукой ищет в кармане необходимую флэшку. - Только принеси проектор с того стола.


**
Алек действительно почти всё понял, хотя некоторые слова всё-таки просил объяснить. Это было как игра в космодесант - одновременно и страшно, и интересно, только там не настоящий ночной страх, когда боишься, что с мамой или кем-нибудь ещё случится плохое. А немного другой.
Но Алек ничем помочь маме всё равно не мог, даже если бы ещё раз всё объяснили. Он уже не маленький, но ещё не настолько вырос. Вот когда ему будет целых тринадцать, можно будет пойти в политику, или отправиться на войну, или помочь дяде Паулю переловить республиканских шпионов.
Пока Алеку надо только ждать.
А мама всё время одна. Алек смотрит, как она что-то делает, например, пишет письмо - это его воспоминание, ему было четыре или пять лет. У мамы лицо очень серьёзное и немножко печальное, она почти не смотрит на Алека. А когда смотрит, то словно впервые замечает, что он тут сидит, и пододвигает к себе комм, чтобы вызвать дядю Вольфа. И у мамы лицо из печального становится виноватым. Она одна, только... да, тогда, когда дядя Вольф его повёл к ним с тётей Эвой домой, они в коридоре почти столкнулись с дядей Паулем. Алек помнит, что тот шёл к маме. Он о чём-то таком дяде Вольфу сказал. И дядя Вольф нахмурился, вслед даже поглядел.
Дома у дяди Вольфа и тёти Эвы Алеку нравится. Там тепло, уютно, там Феликс, в конце концов. Лучший друг, хотя и чуть больше чем на год старше. Они ни разу не ссорились, с младенчества самого - так, по крайней мере, тётя Эва рассказывала. Тётя Эва очень приятно смеётся, и пироги у неё вкусные, вкуснее, чем готовят дома во дворце... Просто там скучно, Алеку чем дальше, тем больше так кажется. Он не скажет Феликсу, а то ведь можно впервые поссориться и в нос получить. Только Феликс, наверное, сам поймёт, почему-то Алек в этом уверен. Может, потому, что последние месяцы друг слишком часто в зеркало смотрится.
А Алеку интереснее дядя Пауль. И книги, которые мама говорит, что читать ему ещё может быть рано, а вот дядя говорит, что стоит попробовать, прежде чем делать вывод. Алеку больше нравятся книги с примечаниями в конце, так можно больше новых понятий запомнить, а ещё ведь есть язык бывшего Союза, который Алек только три года назад начал учить, но что-нибудь на нём всё равно читать надо. До того, как его начали учить, Алек и не знал, что дядя Пауль союзный язык тоже знает и даже вполне хорошо. Алек думает, что ему повезло иметь такого... даже не понятно, какое слово подставить. Хотя Алек знает, какое, наверное, он хотел бы.
Просто дядя Пауль как-то рассказывал, как они познакомились с мамой. То есть, как он в первый раз её увидел. "Ещё тогда я подумал, что она - необыкновенная женщина", вот как он сказал. И про то, что было потом, до того как мама вышла замуж за папу, тоже рассказывал, хотя и немного совсем. Алек сначала думал, что ему кажется, но потом ещё раз посмотрел. И вспомнил, как Феликс рассказывал о девочке, которая ему нравится - из женской школы через дорогу. Феликс не совсем так рассказывал, то есть совсем не так, и через неделю ему эта девочка больше не нравилась, но что-то общее всё равно было.
Алек думает по ночам иногда. Мысли смутные и неправильные, конечно, особенно если подумать о папе - но ведь Алек никогда не видел папу. С ним совсем другие люди рядом сейчас. И им... они... в общем, значат друг для друга больше обычного.
Это же не так важно, что по глазам дяди Пауля ничего не видно. Зато о маме он заботится, как даже дядя Вольф не сумел бы, наверное. Не какими-то словами, а по-настоящему. И выражение лица, когда мама из комнаты уходит, Алек понимать научился. Он действительно уже не маленький.
Только мама... у мамы такое лицо, словно ей грустно и страшно одновременно. Почему грустно, Алек догадаться может - у мамы есть портрет папы, маленький, который она никому не показывает. Только сама иногда смотрит. Долго смотрит и как будто виноватой себя чувствует перед папой, за что-то. А вот почему маме страшно, Алек не понимает. Чего бояться его маме, если она самая красивая и сильная, и правит целой Галактикой, кроме республиканцев на Хайнессене?..

Алек рисует палочки и кружочки на черновом листе. Он свёл брови от досады, и у него получаются какие-то очень странные человечки. Один маленький, один побольше и ещё один - вместе с ними, почти рядом. Его Алек дорисовывает ещё более зло, чуть не протыкает пером бумагу. Тянется к чернилам, но так и не подписывает рисунок. Комкает бумагу и бросает в мусорную корзину. А потом второй раз за вечер зло и резко трёт ладонью глаза. Он уже не маленький, чтобы плакать, даже если ничего совершенно не понимает.


**

- Мама, скажи, ты любишь кого-нибудь, кроме папы? - тихо спрашивает Алек в темноте, когда мама всё-таки приходит пожелать ему спокойной ночи.

Хильдегарде фон Лоэнграмм вздрагивает от неожиданного вопроса сына. Она действительно не ожидала ничего подобного - хотя это было с её стороны, конечно, слишком наивно. Кайзерин смотрит на Алека очень внимательно, только в тёмной спальне выражения лица не разглядеть. Можно назвать этот взгляд напряжённым - но Алек ещё не знает такого слова.
- Нет, конечно же, нет, - с усилием произносит Хильдегарде и слегка мотает головой в сторону. Будто отгоняя что-то, но это ведь могло и показаться.
Она так нежно, как получается, целует сына в лоб и уходит. К сожалению, ей самой сейчас предстоит не спать, а работать.

В кабинете Кайзерин уже дожидается военный министр и начинает свой экстренный доклад - после неизбежного, краткого и столь необходимого для соблюдения привычных границ поклона.

@темы: фанфики, весенний фестиваль AU, джен, Legend of the Galactic Heroes

---

На фест "Любимый герой жив!"

[Миры Танаки]

не по заявке.

- Ян... жив?
Первое, о чем он спросил, было - жив ли адмирал. Медсестра, мгновенно подскочив к нам, напомнила, что "пациента нельзя беспокоить, пациенту нельзя говорить, если что-то случится - немедленно зовите" и все такое прочее, но пациент, кажется, ее даже не заметил и попытался снова задать тот же вопрос. Пришлось отвечать. Хуже того, пришлось рассказывать подробно. И обо всех.

...Большую часть делегации спасти не удалось. Собственно, когда мы вломились на "Леду", спасать было почти и некого. Начиная с доктора Ромски, разумеется - его труп встретил нас, что называется, на пороге. Жаль мужика, в отличие от большинства своих коллег он стоил своего поста. Сун Суула мы нашли в кают-компании, он там единственный был еще жив, и врачи уже определенно утверждали, что "прогноз благоприятный". Блюмхарт до сих пор не вышел из комы - в драке на "Леде" он прополз дальше и продержался дольше, но и повезло ему меньше. Что говорили врачи о самом моем... ну, собеседником это не назовешь, скажем так - слушателе, я повторить не рискнул, благо все сказанное можно было сжать в поговорку "в рубашке родился": тринадцать сквозных ранений, огромная кровопотеря - но ничего, что невозможно было бы вылечить: хватило бы сил у самого раненого. Рыськов с помощниками уцелели чудом - к нашему появлению налетчики едва добрались до их поста, навигаторам не досталось даже толковой перестрелки.
Описать двумя словами тот угол, где мы нашли адмирала, у меня не вышло. Какие-то трубы, отстающий кусок переборки... в первое мгновение я всерьез испугался. Мне казалось, спокойно лежать в такой позе живой человек не может. Однако же адмирал Ян спал крепчайшим сном - и только. Видимо, дало себя знать снотворное, помноженное на усталость, и он отключился в первом же углу, который показался его помутненному сознанию похожим на жилой отсек. Впрочем, соней он был всегда.
Будить его я не стал, и Шенкопфу не разрешил. Шенкопф почему-то послушался...

Единственной реакцией на всю эту историю был удовлетворенный всхрап. Пациент, похоже, тоже попросту заснул, едва услышав все, что его интересовало. Круглое добродушное лицо сейчас обвисало складками, как оплывающий пудинг, но толстяк Патричев был, несомненно, жив и собирался жить дальше. По возможности - жить хорошо.

@темы: фанфики, весенний фестиваль AU, джен, Legend of the Galactic Heroes

---

[Алэй Лан]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

На фест "Любимый герой жив!"

[Миры Танаки]

по заявке: Зигфрид Кирхайс и Райнхард фон Лоэнграмм. 10 лет спустя (AU, в которой Кирхайс выжил после ранения, а Райнхарда вылечили)

Бывают дни, когда боль в груди слева становится нестерпимой, и тогда господин рейхсканцлер отменяет встречи, совещания, поездки (если успевает, конечно) и лежит в затененной комнате, стараясь не двигаться. Боль накатывает волнами, и каждая выше предыдущей, и одна из них затапливает его с головой, и весь мир исчезает, сжавшись до черной дыры бластерного дула. Ему кажется, что он смотрит в этот глазок небытия вечность, но проходит всего несколько часов, и боль уходит. И тогда он каждый раз вспоминает, что роковой луч исходил не из дула штурмового бластера, а из одноразового кольца-разрядника. Впрочем, это ничего не меняет, вспоминание не помогает, когда волна приходит снова.
Он подозревает, что это цена, которую он платит судьбе за жизнь друга и конец войны, но он согласен платить. Когда-то они с Райнхардом поспорили о справедливости, и точку в том споре поставил луч, вырвавшийся из кольца полковника Ансбаха. То, что нельзя доказать словами, можно доказать делом и расписаться собственной кровью. Это так мало, думает он, когда боль уходит. От нее не спасают самые сильные обезболивающие - это фантомная боль, она существует только в его воображении, но от того не перестает быть реальной.
Жена знает, что помочь ничем нельзя, но все равно, когда его накрывает, она неслышно приходит и садится рядом. У нее теплые нежные руки, она кладет ему ладонь на лоб и сидит так, пока волна не пойдет на спад. Тогда она так же тихо уходит. Она всегда спокойна и никогда не повышает голоса. Ее слез никто не видит, и только он знает, как горьки эти слезы.
С Райнхардом они об этих приступах не говорят. Они слишком хорошо знают друг друга, и оба заглянули в глаза своей смерти.

@темы: фанфики, весенний фестиваль AU, джен, Legend of the Galactic Heroes

---

На фест "Любимый герой жив!"

[Миры Танаки]

не по заявке.
Оскар фон Ройенталь.

Волк все-таки успел в последний момент...

Волк все-таки успел в последний момент. Ройенталь сопротивляться уже не мог, поэтому его погрузили в бокс и отправили в мед отсек.
Долго шили, переливали, меняли, латали. Пошли осложнения, он впал в кому, из которой периодически выплывал на поверхность.
Память оставила отрывки воспоминаний: вот он умер, в загробном мире светло и белые потолки. Иногда зрение подводило, и все было мутным. Чаще всего он видел Ураганного. Одного или с женой и маленьким мальчиком. Мальчик был смешной и чернявый.
А потом Волк пришел один и сказал, что Кайзер умер. Его Кайзер умер.
В этом было что-то глубоко неправильное, и Ройенталь очнулся. Получалось, что Император умер, а он – жив.
Попытался сесть, тело почти не слушалось, смахнул какие-то проводки. Он срочно должен выяснить, наверно, ему приснилось.
Запищал монитор, прибежала медсестра. Адмирала закрутило в больничной круговерти, но почему-то никто не мог ответить ему на простой вопрос, что с императором.

Началась реабилитация. Приходил Волк. Сказал, что ребенок живет с ними. А Райнхард действительно… ушел. По болезни.
Что будет с самим Ройенталем пока неизвестно, но собственность не конфисковали и все равно он пока «на больничном».
Потянулись тренировки, так как сам он с трудом мог дойти до туалета, сказывалась долгая неподвижность.
Потом отпустили «домой», в мрачный пустой особняк. Впрочем, такая мрачность была как раз под настроение хозяина дома.
Он старался почаще бывать у Миттельмаеров. Играть с Феликсом было одно удовольствие. Он только в первый раз его испугался, а потом с удовольствием шел на ручки и демонстрировал достижения. Далеко не сразу Оскар понял, что Эва его боится и чуть ли не с ужасом ждет очередного визита. Она боялась даже не его, а того что он заберет ребенка, которого женщина уже считала своим.
Выбрав время, когда Волк был на работе, Ройенталь купил букет попышнее и пошел разговаривать с Эвой. Он долго и витиевато извинялся, и в результате попросил их сделать ему одолжение, и все-таки разрешить Феликсу пожить немножко у них. Нет, Оскар, конечно, будет его навещать, но его дом решительно не подходящее место для малыша и, по правде говоря, он не очень представляет что надо делать с маленькими мальчиками. А ни одна няня не сравнится с Эвой.
Г-жа Миттельмаер перевела дух. Он не собирается отбирать Ее ребенка. По крайней мере пока, а проблемы надо решать по мере их поступления.

Ройенталю тоже стало проще, самую главную «головную боль» он решил. А потом можно будет подумать и о передаче родительских прав, в конце концов, он никогда не представлял себя отцом.

Потянулись длинные дни, заполненные однообразными тренировками и редкими конными прогулками. Ведь все что он умел – это воевать и очаровывать женщин. До войны его не допустят, а каждый раз, когда он видел какого-нибудь дворянина, ему казалось, что слышит, сказанное сквозь зубы: «Предатель».

Начал изучать дом. Разбирая вещи, наткнулся на какой-то учебник по «тактике и стратегии». Поля были испещрены пометками, сделанными ровным аккуратным почерком. Он бы так и не вспомнил, чей это подчерк, если бы не женский профиль, любовно вырисованный на заднем форзаце. Действительно, вечность назад он попросил книгу у Кирхайса, потом разметало по разным флотам… а потом стало некому возвращать.

Наверно стоит отдать книгу Аннерозе.

…
Водитель высадил его напротив ворот. Красивый сад. Домик больше подходящий мелкому дворянину, чем кронпринцессе.
Аннерозе сама открыла дверь, а он встал на колено.
Он был виноват перед этой еще не старой, красивой женщиной. Он не уберег ее брата. Он – предатель. У него были тысячи слов, но он не мог их сказать. Он не умел извиняться, тем более, что главная его вина в том, что он – жив, а его Кайзер – нет. В чем толк извинений предателя?
А она – поняла и простила. Погладила повинную голову, и сказала, что не стоит брать на себя ответственность за все. Что все совершают ошибки.
Потом они пили чай и молчали.
Аннерозе, казалось, состояла из молчания, океана понимания и бездны всепрощения. А еще у нее были глаза, как у брошенной собаки.
У женщин не должно быть таких глаз. Адмирал поспешно спрятал улыбку в чашке. Цель на ближайшее будущее найдена. Нет, он ни в коем случае не будет разбивать ей сердце или влюблять в себя. Но вот, чтобы она почувствовала вкус к жизни (ведь говорили, что она неплохо кидает статуэтки и общих черт характера с братом у нее гораздо больше, чем кажется на первый взгляд). Да, его Кайзер будет доволен, увидев «ожившую» сестру.

- Вы знаете… я недавно просматривал библиотеку. Там есть несколько достаточно старых изданий по ландшафтному дизайну. Вроде бы еще мать отца пыталась этим заниматься. Если Вам это интересно, я мог бы привезти их.

Руки кронпринцессы вздрогнули достаточно незаметно. Хрупкий фарфор не зазвенел. К ней действительно редко приезжали гости, а шумный двор – утомлял, хотя, конечно, с Алеком она могла играть часами. Какой странный человек, зачем ему приезжать к ней? Но книги прошлого века…

- Да, наверно. Получается прошлый век? Это было бы любопытно.

Через неделю он привез ей три древних тома и пообещал достать клубни какого-то цветка, указанного в книге.

К следующей пятнице камердинер достал ему клубни, оказалось, что тоже что-то редкое, но не то.
- Наверно их просто очень сложно достать, - вздохнула Аннерозе.
Адмирала одолел азарт. Неужели от него ускользнет какая-то дурацкая трава? Улицу рядом с домом наводнили подозрительные личности. Нет, в рейхе никто не запрещал разыскивать редкие растения, но люди, которые брались за эту работу… Сделки на грани легальности добавляли адреналин.
Пару раз вваливался Кесслер со своими архаровцами. Он был готов увидеть в кабинете Ройенталя все что угодно: наркотики, оружие, живой товар, наконец. Но не какое-то полузамореное растение. Эксперт вцепился в траву и отказывался ее отдавать, уверяя, что это чрезвычайно редкий экземпляр. Нет, под закон о перевозке наркотических веществ не подпадает. «А жаль», - подумал Кесслер.

Кронпринцесса потихоньку оттаивала. Согласилась на конную прогулку, с удовольствием играла в шахматы.
Как-то, когда Ройенталь тащил очередную кадку с очередным саженцем, он порадовался, что не женат. И пожалел Волка. Его, наверняка, еще и мебель двигать заставляют!

…

Потом его вызвали к Императрице. Через тронный зал он шел как на казнь, гордо задрав подбородок и расправив плечи. «Предатель» слышалось ему со всех сторон. Шальная мысль: «А может было лучше, чтобы Волк тогда не успел?» Но Ураганный успел, и Ройенталь должен сейчас дойти до конца дорожки и встать на колено. Такая удобная поза. И не видно, что судорожно сжаты руки. И можно не поднимать глаза. Почему Императору смотреть в глаза было проще, чем его жене? Не только предатель, но и проигравший.

Императрица зачитала указ. В ушах шумело и он услышал только отрывочные фразы: завещание Императора… отстранен с должности на Хайнессене… в отставку по состоянию здоровья… с сохранением привилегий… в связи с инцидентом запрет на создание, владение, управление, флотом гражданским или военным.
Это что, отпущение грехов?

Встал, поклонился. На деревянных ногах занял место рядом с Миттельмаером. Он же теперь тоже, гражданский. Громкий шепот на ухо: «Я что, тебя с того света вытащил, чтобы эти шакалы тебя сожрали?»

…

Ройенталь никогда не дарил срезанные цветы, только клубни или саженцы. Это же не свидание и не ухаживание! И каждый раз упорно находил еще один повод приехать.

Недели через две Аннерозе очень попросила его помочь с перестановкой. Не старого же дворецкого заставлять, а у Императрицы полно государственных дел, чтобы еще решать маленькие прихоти кронпринцессы.
Он не мог отказать в такой маленькой просьбе, тем более, что потребность в переменах один из признаков, что его замысел удается.
Но уже через пару часов он проклял себя, гены Мюзелей и огонь в глазах в любых его проявлениях. Аннерозе командовала им с маленькой галереи, опоясывающей второй этаж. В какой-то момент он даже залюбовался. Выражение лица почти как у Райнхарда в разгар битвы. Только потом Оскар все-таки сорвал спину, и ему стало не до прелестных военноначальниц.

…
Адмирал в отставке был решительно не готов к каким-либо визитам в этот день. Покой, одиночество, виски. Ну и душ после утренней тренировки. Все что надо в холостяцкой жизни. Даже слуг отпустил. Дверной звонок застал Ройенталя выходящим из ванной. Спешно натянутые штаны, полотенце, наброшенное на голые плечи, мокрые волосы. И кого могла принести нелегкая!
Он успел разве что не отпрыгнуть в сторону. Золотистый вихрь ворвался в зал, закружился, разметал по углам тени.
- Нет, ну ты представляешь, тот самый саженец, который считали мертвым, буквально за ночь дал стрелу и расцвел! Ты только подумай! Огромный цветок, ты обязательно должен приехать посмотреть.
А ему было все равно, ему хотелось поймать этот рой солнечных зайчиков и целовать. Ройенталь не удержался. Схватил, прижал, целовал, как старшеклассник - неловко, неумело. Отрывистыми поцелуями покрывал лицо, зная, что сейчас она даст ему пощечину, и он больше никогда не посмеет приблизиться.
Она отстранилась, прижала ладошку к губам и рассмеялась. Смех облетел гостиную, проверил все уголки зала и спрятался у него в голове. Смех мешал сосредоточиться и додумать какую-то мысль. Ройенталь знал только один способ заставить женщину замолчать. И он поцеловал ее снова. Нежно, оправдываясь, прикусывая губу. Он хотел сказать ей – беги, у меня самый большой питомник тараканов в галактике, я не умею проигрывать и просить прощения. Я делаю глупости, о которых жалею. Я доверяю только Волку. И если ты сейчас не убежишь, то я тебя не отпущу. А потом попытаюсь сбежать сам.
Вместо этого сказал глупость:
- Я хотел Вас попросить… у меня очень запущенный сад, Вы не поможете привести его в порядок?
И поцеловал еще раз. На всякий случай. Так как если она не будет молчать, то скажет какую-нибудь глупость, а он не мог ей позволить говорить глупости.

@темы: фанфики, весенний фестиваль AU, джен, Legend of the Galactic Heroes

---

На фест "Любимый герой жив!"

[Миры Танаки]

по заявке: Зигфрид Кирхайс и Райнхард фон Лоэнграмм. 10 лет спустя (AU, в которой Кирхайс выжил после ранения, а Райнхарда вылечили)
Героям лет по 27, используются факты личного AU-шного фанона, ну и еще один спасенный «персонаж», своеобразный, сами увидите…
При определенной доле фантазии можно заметить намеки на легчайший СЛЭШ.
POV Кирхайса – вспоминает-размышляет рыженький о всяком-разном, повинуясь какой-то одному ему известной внутренней логике.

Теплые звезды Вестерланда

Вилла на отшибе, снятая на месяц через подставное лицо. Легкий ужин, немного вина. Вечер, темнеет. Какие-то мошки кружатся вокруг старой лампы. Мы сидим на веранде, предаваясь занятию совершенно немыслимому - сладкому ничегонеделанию.
Никаких деловых бумаг, само место специально выбиралось с расчетом, чтобы дальняя связь была недоступна. Я поначалу боялся, что такое уединение окажется для тебя непереносимым, но ты, похоже, действительно с удовольствием расслабляешься. В доме есть небольшая библиотека, и ты с детским восторгом и непосредственностью читаешь приключенческие книжки, которые большинство отчитали еще в двенадцать лет. Впрочем, надо отдать должное – часто делаешь точные и остроумные замечания о сходстве людей из твоего окружения с персонажами.

…Приступы у тебя бывали и раньше, правда, не сильные. Но эмоциональное и физическое сверхнапряжение во время операции «Перехват», а потом тревоги из-за моего ранения после неудачного покушения спровоцировали развитие болезни.
Ты уже, случалось, неделями сидел на обезболивающих, почти смирился с тем, что умрешь молодым, что смерть твоя будет мучительной и страшной, когда появился фантастический, невероятный шанс на спасение. Лечение предлагалось сложное и длительное. Гарантии стопроцентного результата тоже не было. «А что, у меня есть какой-то другой выход?» - спросил ты, выслушав доводы врачей.
Пять операций в течение шести лет, после каждой – сложнейшие курсы лекарственной терапии. Такие, что волосы выпадали.
Но теперь ты здоров, здоров, здоров, Хелль меня побери!

Подозреваю, что твой врач это бы не одобрил, но мы спим на открытой веранде, прямо под звездами. Для нас раскладывают широкий топчан, и мы закутываемся в одеяла и подолгу болтаем, до того как уснем. К утру становится прохладно, и мы обнаруживаем, что лежим обнявшись, лицом к лицу – как в детстве, когда прибегали друг к другу, напуганные страшными снами. Объятия согревают быстрее и надежнее, чем одеяло. Впрочем, по утрам не только становится свежо, но и выпадает сильная роса, садовая мебель, подушки, одеяла – все покрывается холодной влагой. Мы спасаемся от нее на кухне, и часто управляющий, спустившись рано утром вниз, чтобы растопить плиту, обнаруживает там нас с кружками какао в руках.

…Едва оправившемуся после наркоза, тебе приносили документы – статистические сводки с территорий, штабные рапорты, министерские отчеты. А еще дипломатическая переписка, ведь в то время как раз велись интенсивные переговоры с Хайнессеном.
На аудиенции с представителями Альянса тебе выделяли по пятнадцать минут дважды в неделю.
Поэтому важно было предъявлять особенно тщательно сформулированные требования, делать продуманные предложения и вообще работать предельно концентрированно.
Впрочем, вокруг дворца рос сад, и большая часть его была доступна для посещений… Открылось все из-за нелепости – у тебя неожиданно начался приступ, и хотя необходимые лекарства были с собой да и Яну ты еще на первой встрече объяснил, что в таких случаях делать, но перепугавшийся Юлиан взбаламутил всех. Версия «Мы же просто в шахматы играли!» не сработала, даже несмотря на предъявленную в подтверждение миниатюрную дорожную доску с фигурками. В общем, за злостное несоблюдение медицинских предписаний кайзер оказался под двухнедельным домашним арестом в собственном кабинете.
Твой врач до сих пор рычит на меня - не верит, что я не имею к этой подрывной операции никакого отношения. Не верит даже после того, как Хидьда фон Мариендорф в деталях расписала ему, каким именно образом удалось устроить так, чтобы адмирал Ян Вэньли однажды случайно оказался в дворцовом парке, неподалеку от той самой беседки.
По обе стороны коридоров потом ходило анонимное сочинение под названием «Разговоры в саду». И хотя в нем вы больше перестреливаетесь афоризмами, чем обсуждаете политические вопросы, манеру речи вас обоих автор воспроизвел точно.
Аннерозе же отреагировала на эту историю предельно кратко: «Вот паршивцы!». Ну паршивцы-не паршивцы, а два года назад был подписан мирный договор. Так что сейчас ты можешь позволить себе просто жить, просто быть счастливым.
И счастье пошло тебе на пользу. Знаешь, мы все забавлялись, подсчитывая, сколько раз вы с Хильдой, забывшись, назовете друг друга по имени.

А местные жители, похоже, невероятно пылкие патриоты - даже у дверей деревенской пекарни вывешен маленький рубиновый вымпел с изображением золотого льва.
- Таков обычай, - просвещает нас управляющий. - Его величество Райнхард прибыл на планету.
И со знанием дела добавляет:
- Инкогнито.
Невольное «Ох!» срывается с твоих губ.
- Естественно, ты для них всех - ангел-спаситель, - улыбаюсь я.
- Вот расскажу им о твоей роли в этой истории, - шутливо ворчишь ты.
- Подумаешь, командовал флагманом, - я пожимаю плечами, делая вид, что не понимаю, о чем идет речь. - Решение-то твое, приказ тоже.
Мы оба замолкаем, как будто на несколько минут вернувшись в те безумные дни. И вдруг дружно смеемся, одновременно вспомнив, как я в своих пылких обращениях к эскадре и к правительству планеты досрочно произвел тебя в кайзеры.

Вестерланд. Здесь поневоле веришь в чудо. Как будто спасенная планета отдает тебе энергию. Каждый вдох, каждый глоток воды, каждый шаг по этой земле вливает в тебя жизнь. Твои силы стремительно восстанавливаются, еще не так давно тебя шатало как былинку после десяти шагов, а сегодня мы почти весь день гуляли по окрестностям. Удивленный врач говорит, что если и дальше так пойдет, то через месяц тебе разрешат проехаться верхом. А ты интересуешься – как скоро можно будет взять на руки сынишку.
- Соскучился? – спрашиваю я.
Ты киваешь, улыбаясь. Завтра должны приехать Хильда с Алеком, вы проведете вместе еще две недели, возможно, даже примете участие в каком-нибудь камерном, неформальном мероприятии.

Уже совсем стемнело, топчан разложен, и мы снова укладываемся спать прямо под звездами, закутавшись в одеяла.
Неожиданно ты придвигаешься ко мне, прячешь лицо у меня на груди и шепчешь:
- Кирхайс, мне не больно. Мне не больно, совсем не больно, и не страшно, ты понимаешь?
Семь лет назад твое спокойное, твердое «Я здесь. Я с тобой. Ты сможешь, Кирхайс. Ты сильный» прогоняло мои огненные кошмары, возвратило мне разум. Теперь снова моя очередь быть старшим, защищать тебя, быть с тобой, поддерживать.
- Кирхайс, ты представляешь, сколько всего нужно сделать, сколько можно теперь сделать! Я буду первым кайзером, который побывает на каждой планете!
Я обнимаю тебя, глажу тебя по спине, по уже вполне густым волосам.
Держись, Райнхард. У тебя все только начинается. Ты сможешь. Ты сильный. Ты сильнее всех нас.
Звезды Вестерланда обещают тебе жизнь достойную, яркую и счастливую.

@темы: фанфики, весенний фестиваль AU, джен, Legend of the Galactic Heroes

---

На фест "Любимый герой жив!"

[gr_gorinich]

Не по заявке. Стеб.
В мире ГинЭйДэна все выжили, все размножились.
Варнинг: дети!

По улицам потоками движутся замужние дамы с колясками. Иногда возникает пробка: либо коляски сцепляются колесами, либо дамы останавливаются посюсюкать над знакомыми младенцами во встречном потоке. Пробки никого не смущают: младенцы надежно упакованы в памперсы, и вообще у них не бывает никаких проблем опаснее режущегося зубика. Медицина Рейха со времен Голденбаумов двинулась вперед семимильными шагами.
Поэтому и гинекологические проблемы остались в далеком прошлом. У Миттельмаеров - три сына (и дочка, конечно же, и дочка!). Старший - умный был детина, - у него растет уже трое собственных карапузов. Таким образом маленькие Ройентали, внуки маршала, не одиноки в своей песочнице. Ряды куличиков уходят за горизонт, как армады космических крейсеров.
Барышни Биттенфельд, - а их пятеро! - все вышли замуж и соревнуются в плодовитости. Уже почти три полных класса столичной Императорской мужской гимназии пугают преподавателей ярко-рыжими волосами и неукротимым характером. Все стекла гимназии перебиты из рогаток, классы заплеваны пластилином, на доске - кривая надпись "Фаринхайт - лох". Но это, конечно, не оскорбление в адрес покойного адмирала Адальберта, в 4 году новой имперской эры женившегося на дочери Виллибальда фон Меркатца. Это помянут его внук, тоже, впрочем, Адальберт. Причина конфликта ясна: почему все рыжие, а он один такой белый?!
С престолонаследием никаких проблем: в солнечную погоду парк возле монаршьей резиденции, краше чистого золота, блестит золотыми кудряшками. Трудно разобраться, где в этой толчее внуки Райнхарда Первого, где дети Алека Первого, а где их кузены, потомки Аннерозе.
С территории независимого Изерлона время от времени прибывают делегации женихов и невест. Нужно ведь пристроить и восемь двоюродных сестричек Аттенборо, и пятерых Вэньли третьего поколения, да и маленькие Минцы нуждаются в хороших, крепких отношениях с имперскими сверстниками.
Повсеместно жизнь кипит и суетится, подобно микробам в капле воды из садовой бочки.
И только Петер фон Оберштайн, министр экономики, закрывшись от супруги и двоих непоседливых чад, сидит в кабинете подперев кулаком щеку. С невозмутимым, но, пожалуй, несколько меланхоличным видом, он изучает историю земного государства с забавным названием "Китай". Демографический взрыв на пороге и нужно придумать, как с ним бороться.
Большая часть героев, даже временно воскрешенных, находится уже в Валгалле - все-таки тридцать лет прошло! И все очень радуются, что они тут, а не там.

@темы: фанфики, весенний фестиваль AU, Legend of the Galactic Heroes

---

На фест "Любимый герой жив!"

[~Мари]

Не по заявке.
Райнхард фон Лоэнграмм

Еще одно полотно кисти Меклингера.
"Семейный портрет"
Датируется примерно 11 годом Нового Рейха.

Смотреть

Это превью, по клику открывается картинка весом около мегабайта.

@темы: фанарт, весенний фестиваль AU, Legend of the Galactic Heroes

---

На фест "Любимый герой жив!"

[Миры Танаки]

от автора: не по заявке, просто очень хотелось это переиграть.
Персонажи: Оскар фон Ройенталь, Доминик Сен-Пьер и другие
АУ-развилка: Доминик по ряду причин решила избавиться от полюбовника...

Мятежа не будет

Всё было так же, как и пять лет назад: и беснующаяся за окнами гроза, и навязчивое долгое дребезжание дверного звонка. То, что Оскар фон Ройенталь теперь находился по другую сторону двери, мало что меняло.
Дверь он пошел открывать сам. Кто эта неожиданная рыжеволосая гостья, было не так уж важно: в такую погоду люди - он знал это как никто - не являются без дела. А что за дело, разберемся на месте. Хотя бы это и была очередная подосланная идиотка, с этим как раз можно справиться.
Впрочем, оказалось, что всё куда интереснее.
... - Дорогой, - огрызнулась сидящая в кресле Эльфрида, - твои дамы всегда приходят к тебе прямо на дом хоть в Рагнарёк, или я всё-таки была исключением?
- Помолчи, - не оборачиваясь бросил Ройенталь, - и послушай. - Сцен ревности ещё не хватало, тоже мне древняя трагедия... - Фройляйн Доминик, я готов получить вашу информацию.
***
Сведения, сообщенные любовницей Адриана Рубинского, - бывшей любовницей, исходя из этого демарша, - требовали немедленных действий. Немедленных и продуманных, потому что и сам экс-ландшер, и министр Ланг были непростыми противниками, и действовать следовало так, чтоб не спугнуть дичь.
Впрочем, Ураганный Волк понимал старого друга с полуслова, и на выработку плана действий ушло меньше двадцати минут.
- Хорошо. Напрямую его величеству. Сегодня же, - Ройенталь выключил комм и дернул шнур звонка, вызывающего прислугу. Когда девушка появилась в дверях, адмирал распорядился:
- Грета, постели фройляйн в комнате наверху. И передай остальным, что я лично пристрелю того, кто раззвонит за стенами этого дома, что она здесь.
Горничная даже не удивилась: хозяин не бросал слов на ветер и не брался за пистолет впустую.
Выпроводив служанку, Ройенталь вместе с Доминик вернулся в гостиную.
- Прежде чем я возьмусь... за решение этой проблемы, будьте добры ответить мне на один вопрос. Для чего вам-то понадобилось выдавать своего благодетеля?
- Я слишком хорошо знаю этого человека, - гостья еле заметно напряглась. - Своего сына он уже убил. И убил бы моего, если бы он у меня был. Всё, что было в моих силах - не позволить ему убить вашего.
Слов больше не требовалось. Ни Доминик Сен-Пьер, ни молча слушавшей разговор Эльфриде, ни хозяину дома. Судьба вообще избегает многословия. Особенно в такую грозу. Особенно когда чувствует себя побежденной.
***
События развивались со скоростью капчеранкского урагана. Арестовать Ланга было нетрудно, разыскать попытавшегося бежать Рубинского - чуть сложнее, но с чем не справится военная полиция, тем более что дело на контроле у кайзера. Оставалось немного.
- Кем, вы говорите, эта женщина приходилась Лихтенладе?
- Можно считать, никем, - ответила Хильдегарде фон Мариендорф. - Дочь двоюродной племянницы, с другой фамилией...
- Нашему флагману двоюродный крейсер, одним словом, - окончил фразу Райнхард. - Впрочем, я сам распорядился выслать всех его родных, а на месте явно гребли не разбирая... Неоднозначная ситуация, фройляйн. Что посоветуете?
- Оставить ее в покое. Их обоих. От прежних времен ей не нужно ничего, ее будущее - здесь. Снова покушаться на того, чьего сына носит под сердцем...
- Она не станет, - нетерпеливо оборвал кайзер. - А если...
- А если говорить о вашей безопасности, то в верности флот-адмирала Ройенталя сомневаться нечего, а Эльфриде фон Кольрауш ни к чему мутить воду против правителя, который... - она замялась.
- Который?..
- Который готов прощать чужие ошибки и исправлять свои. И, к вопросу об исправлении ошибок...
- Да? - пальцы Райнхарда сжали золотой медальон.
- Прошу вас, отмените этот закон о семьях мятежников. Вообще. Есть дела, не терпящие полумер.
- Хорошо. Обязательно. Вы не дали мне ни одного дурного совета, и этому я тоже готов последовать. А заодно посоветуйте мне, что теперь делать со вторым приобретением флот-адмирала Ройенталя.
- Полагаю, что человеку, умеющему добывать и анализировать информацию, найти применение несложно. Особенно теперь, когда ваше величество упраздняет ведомство Ланга и объединяет военную полицию с гражданской...
- Спасибо, фройляйн. Можете быть свободны.
Остальное было делом техники. Особенно учитывая то, что жениться вперед кайзера государственной изменой никоим образом не является.

@темы: фанфики, весенний фестиваль AU, джен, Legend of the Galactic Heroes

---

На фест "Любимый герой жив!"

[Миры Танаки]

по заявке: Александр Бьюкок. Тема: неожиданное завершение первой битвы при Рантемарио.
Рейтинг: G

- ...Я желаю иметь хороших друзей и быть хорошим другом, но не желаю иметь хорошего хозяина или быть хорошим слугой.

Миттермайер оглянулся на кайзера. Лицо Райнхарда настолько не выражало никаких эмоций, что невозможно было сомневаться в их силе.

- ...Да здравствует демократия!

Бьюкок и стоявший рядом с ним офицер одновременно подняли бокалы, салютуя собеседнику. Экран замерцал и потух. Миттермайер снова оглянулся: рука Райнхарда нервно теребила медальон. Ройенталь открыл было рот, собираясь заговорить, но мгновением раньше Ураганный Волк встретился взглядом с кайзером. Кайзер медленно кивнул. Миттермайер повернулся к связисту.

- Передайте по флоту: пропустить корабли Альянса. И лично вражескому командиру: "До новой встречи, флот-адмирал."

@темы: фанфики, весенний фестиваль AU, джен, Legend of the Galactic Heroes

---

На фест "Любимый герой жив!"

[Chiora]

Не по заявке.
Юлиан Минц, Пауль фон Оберштайн. Они успели, хотя и не в тот раз, в какой хотел бы.

Ждать – это совсем не по-поплановски. А ещё, похоже, количество чуши, которую он несёт, увеличивается прямо пропорционально затруднительности положения. Положение – в тёплой комнате с золотисто-светящимися стенами и пурпурными занавесями на окнах – было, мягко говоря, неуютным. Приглашать их к смертному одру императора пока никто не торопился, и Оливер, в некотором роде, ощутив нежелание беспрекословно подчиняться главнокомандующему и при попустительстве главнокомандующего, отправился искать приключений. Ненадолго. Ненадолго, потому что через три примерно минуты он вернулся с пистолетом.
– Ребята, там терраисты, – сообщил он.
– Что?! – вскинулся Юлиан.
– Штурмуют дворец, охрана стреляет.
Второй пистолет и ружьё – для Дасти и Юлиана – нашлись за время едва ли большее, чем полторы минуты – фигура в чёрном балахоне выскочила по коридору прямо на них.
Следующую группу в надвинутых на глаза капюшонах пропустили мимо, укрывшись в одном из поперечных коридоров.
«Стрелять в спину – позорно, но терраистам – не зазорно», – холодно подумал Юлиан за секунду до того, как терраист дёрнул ручку одной из дверей, а затем, даже не задумываясь о том, чтобы отбежать, метнул в дверь гранату. От результата броска стало тошновато. Откуда-то сбоку вынырнул Дасти, с другой стороны появился Поплан – и верующие манекенами попадали на пол.
Юлиан брезгливо увернулся от покорёженных взрывом обломков двери, входя в кабинет, и с порога же заметил человека в чёрном мундире. Взрывной волной опрокинутый стол упал неудачно – лишив обитателя кабинета возможности двинуться с места и убрать его без посторонней помощи.
– Герр Минц? – спросил тот, поднимая на юного главнокомандующего изерлонской республики ясные в своей неподвижности глаза.
– О! Мы спасли Оберштайна, – фыркнул от двери Поплан.
– Мистер Оберштайн? Я полагаю, обсуждать Конституцию кроме Кайзерин придётся с вами?
– Срок в десять ближайших лет вас устроит, герр Минц? – чуть насмешливо спросил министр обороны Нойе Рейха, – Вас не затруднит оттащить этот стол, чтобы я мог встать?

@темы: фанфики, весенний фестиваль AU, джен, Legend of the Galactic Heroes

---

На фест "Любимый герой жив!"

[Миры Танаки]

по заявке: Жан-Робер Лапп.
Рейтинг: G

Нога

В начале декабря 795 года Жан-Робер Лапп сломал ногу.
Вышло это совсем по-дурацки. Они совсем недавно отпраздновали помолвку с Джессикой, головы кружились от счастья, хотелось прыгать и смеяться, как маленькие – и тут Джессика возьми да и предложи: пойдем в «Триумф» на каток! Конечно, Жан-Робер немедленно согласился. И конечно же, Джессика затормошила и Яна: пойдем с нами, ну пойдем!
Ян упирался и отговаривался тем, что сроду не стоял на коньках. Это была правда, но не главная. На самом деле ему вовсе не хотелось смотреть на счастливого соперника, он же – лучший друг, и на его невесту, она же – лучшая подруга. Тем более – невеста улыбалась Жану-Роберу, а косилась на Яна, как будто все еще размышляла, кого из двоих выбрать. Хотя уже выбрала, казалось бы. От этого все время был тоскливый осадок внутри. Ну гуляли бы вдвоем, им положено, так нет же...
Но Джессика посмотрела такими глазами, что Ян сдался.
Со стороны они, должно быть, выглядели до крайности глупо. Особенно Ян, у которого ноги разъезжались. Джессика скользила ловко, наворачивая витки вокруг двух бравых молодцев, один из которых все время ловил другого – чтобы не бухнулся со всего маху.
-Давайте я лучше на лавочке посижу, а вы покатаетесь, - взмолился наконец Ян. – Я же только мешаю.
Как всегда, - добавил он мысленно.
-Нет уж, - засмеялась Джессика, - не отпустим. Учись! Мало ли что в жизни пригодится, правда, Жан-Робер?
Жан-Робер посмотрел на нее и впал в мечтательность.
Так и вышло, что Джессика смеялась, Жан-Робер созерцал Джессику и ничего кругом не видел, а Ян просто плохо держался на ногах, когда мимо них слишком близко промчался пацан лет десяти – на бешеной скорости, резко поворачивая и выписывая какие-то фигуры по льду. Ян испугался, что парнишка в него врежется, подался назад, потерял равновесие, взмахнул руками, задел по лицу Жана-Робера, тот непроизвольно ухватился за Джессику – и все трое ухнули кучей-малой. Пацаненок, виновник происшествия, обернулся и громко откомментировал:
-Растяпы!
Жан-Робер оказался внизу. Когда разобрались, где чьи ноги и руки, оказалось, что одна из имеющихся в наличии ног сломана, и это была нога Жана-Робера Лаппа.
С великой осторожностью отбуксировали пострадавшего к лавочке, Джессика осталась с ним, пытаясь осторожно снять ботинок – Жан-Робер шипел сквозь зубы и просил оставить его в покое, - а Ян помчался к ближайшему служащему «Триумфа», чтобы узнать насчет врача.
Местный дежурный медик только глянул на ногу – и немедленно вызвал скорую.
Через пару часов Жана-Робера, упакованного в гипс и снабженного костылями, отправили из больницы домой. Разумеется, Джессика забрала его к себе. Ян помог выгрузить беднягу возле ее дома, преодолеть три ступеньки и расстояние до дивана. Дальше оставалось только откланяться.
Ян Вэньли пришел домой расстроенный. Лучший друг пострадал по его вине. Если бы он не шарахнулся от того ребенка...
Что он с самого начала не хотел идти кататься, он, конечно, не вспомнил.

Когда флоты уходили воевать с имперскими войсками под Астарту, Жан-Робер Лапп ковылял на костылях по гостиной своей невесты. Джессика пришла в космопорт проводить Яна Вэньли, но была рассеяна – все время думала, как там жених. Вдруг ему что-нибудь понадобится, а он не справится. Нога у него уже не болела, но сильно чесалась под гипсом, и это постоянно подталкивало Жана-Робера к ненужной деятельности: чем-нибудь заняться, чтобы отвлечься. А если ему что-нибудь взбредет в голову, и он полезет со своими костылями, скажем, в кладовку... или попытается вскипятить чайник и неловко его ухватит...
-Удачи тебе, Ян Вэньли, - сказала она, помахала рукой и заторопилась домой.
Дома Жан-Робер ворчал, что все отправились воевать, а он тут, как инвалид какой... а все Ян, чтоб он был здоров...
Джессика утешала, как могла.

Битва при Астарте кончилась чем кончилась. От Шестого флота, где должен был быть Жан-Робер – и где его не было по причине травмы – не осталось практически ничего. Корабль, к которому был приписан Жан-Робер, не вернулся. Адмирал Мур погиб, и погибло множество чудесных парней.
Ян Вэньли вернулся живым и почти здоровым героем битвы при Астарте.
Его встречала Джессика, не сводящая глаз с жениха, и Жан-Робер, которому только что сняли гипс. Лапп опирался на трость и заметно прихрамывал.
-Привет, - сказала Джессика. – Жан-Робер, обопрись на мое плечо.
-Привет, - сказал Жан-Робер. – Слышал, как там у вас было. Вот если бы ты, чудо ловкости, не свалился мне на ногу, я, может быть, сумел бы убедить адмирала...
-Привет, - сказал Ян. – Извини, Жан-Робер. Как твоя нога?

@темы: фанфики, весенний фестиваль AU, джен, Legend of the Galactic Heroes

---

Сказочка на ночь

[Алэй Лан]

Любит Танака-сенсей устраивать своим героям веселую жизнь вообще и детство в частности. А все мы знаем, к чему могут привести травмы детства – дух мятежного Роенталя просто вопиет об этом. Впрочем, о нем как-нибудь в другой раз. Ведь в Титании у героев тоже все не слава богу – какого князя ни возьми – проблема отцов и детей встает в полный рост. Особенно досталось в этом смысле Ариабарту. Вот, что говорит нам по этому поводу загадочный канон, разобраться в хитросплетениях которого нам вчера помогла Кицуне, за что ей честь и хвала.
Третий том, седьмая глава, эпизод в больнице:

- Лорд Жуслан, моя мать меня ненавидела? (...) Конечно, ненавидела. Когда я был ребенком, она мне говорила: тебя никто не ненавидит, кроме меня, - он уставился в потолок. - Впрочем, поскольку мать по отношению ко мне была женщиной суровой, это могла быть своего рода игра.

Собственно, этой фразы и хватило двум неугомонным соавторам, чтоб проникнуться и вдохновиться на целый фик. Итак...

Авторы: Ариабарт пушистый и в фуражке, Алэй Лан
Рейтинг: G
Предупреждений нет

Сказочка на ночь

Мама вернулась только вчера - она уезжала на целых две недели, и Ариабарт успел соскучиться. В последние два дня он буквально извел няню вопросами, куда уехала мама, зачем и когда вернется. Та терпеливо отвечала, что мама уехала отдыхать, приедет скоро и наверняка привезет подарки для Ариабарта, а до того он должен хорошо кушать и усердно заниматься, чтобы обрадовать ее. Ариабарт старался из всех сил и даже противную брокколи ел, хотя и старался проглотить ее побыстрее. Он надеялся, что они поедут встречать маму в космопорт, но когда они с няней пришли с прогулки, мама была уже дома. Ариабарт даже почувствовал себя немного обманутым. К тому же сразу увидеть маму не получилось - она отдыхала с дороги.
- Но она же ездила отдыхать и снова устала? - высказал он свое удивление няне.
Та пообещала сходить и узнать, а вернулась в итоге с подарком - огромной коробкой конструктора, которая отвлекла Ариабарта до самого вечера. Правда, замок как на картинке у них с няней все равно не получился - они построили другой домик, и Ариабарт попросил разрешения не разбирать его, пока мама не увидит. Няня сказала, что пора в кровать, а мама так и не появилась. Ариабарт уже решил обидеться на няню, обманувшую его, когда увидел маму в дверях. И как был - в пижаме - подскочил к ней и обнял, уткнувшись в пышные юбки, вдыхая запах духов, кажется, новых.
- Я сама уложу его, - сказала мама, и няня, легко поклонившись, ушла.
Мама приобняла Ариабарта за плечи, чтобы отвести в кровать, но он вывернулся из-под ее руки.
- Посмотри, мы уже сделали домик! - он потянул ее к замку. - Он такой хороший. Мне очень нравится, спасибо!
Мама кивнула.
- Я рада, что ты доволен. Иди в кровать?..
Ариабарт постоял немного у домика. Он надеялся, что мама, может быть, поразглядывает его и похвалит, или даже предложит завтра вместе собрать такой же, как на картинке. Но мама только нахмурилась, и Ариабарт торопливо залез в кровать.
- А где ты была?
Мама сидела совсем рядом, и Ариабарт устроился, положив голову ей на руку.
- Отдыхала.
- А где? - Ариабарт знал, что мама улетала из Уранибурга. Она летела на настоящем корабле, сам Ариабарт еще никогда на них не бывал.
- На другой планете... далеко отсюда.
- Там спокойнее, чем дома?
- Там тихо и никто не кричит, - сказала мама. Ариабарт задумался и кивнул. Да, он бы тоже хотел на такую планету.
- Хочешь, мы потом еще раз туда слетаем? - мама убрала ладонь ладонь из-под щеки Ариабарта. Он потерся о гладкую ткань платья.
- Нет, я больше не полечу туда.
- Там были невкусные травки?
- Что?
- Папа сказал, ты там будешь пить травки, чтобы отдохнуть получше. Они были невкусные?
- Травки? - голос мамы стал странным, будто... зазвенел. Ариабарт зажмурился, но мама вдруг успокоилась, - Чем ты занимался, пока меня не было? - спросила она.
- Учился. Я читаю уже совсем хорошо! - похвастался Ариабарт. - Хочешь, я тебе покажу, как?
- Пару строчек, - разрешила мама.
Ариабарт подпрыгнул и побежал к столу. Там лежала книжка, которую он с няней читал уже три дня, смешная - про котят. Рисунки в ней были волшебные, они напоминали Ариабарту конфетные фантики. Ему все хотелось их лизнуть, но няня сказала, что тогда книжка испортится. Он нашел место, на котором остановился днем.
- Они пошли искать котенка, который потерялся, - пояснил он маме, показав на картинку. Мама кивнула, и Ариабарт начал читать, водя пальцем по строчкам.
- ... И тог-да они... увидели... что коте-нок... спря-тал-ся... за боль-шим деревом, - он набрал воздух, чтобы продолжить, но мама положила ладонь ему на рот.
- Ты молодец. Хватит.
- Папа тоже сказал, что я молодец, - похвастался Ариабарт. Он помнил, как мама однажды пожаловалась, что Ариабарт не очень хорошо ладит с отцом, и сейчас хотел показать ей - они с папой могут даже подружиться... наверное. - Я ему тоже читал.
- Папа был, несомненно, рад, - мама поджала губы и потерла ладонь о платье. Ариабарт глаз с нее не сводил, такая она была красивая. И похожа на него, точнее, это он был на нее похож, только вот получился обычным. Так он ей и сказал. Мама улыбнулась.
- Спасибо. А теперь закрывай глазки, пора спать.
Ариабарт понимал, что "пора", но спать не хотелось ни капли, слишком редко мама вот так приходила к нему.
- А ты расскажешь мне сказку? - попытка была почти безнадежной, внутреннее Ариабарт был даже готов к отказу, но мама неожиданно согласилась.
- Хорошо, но ты все же закрой глаза. И свет я погашу.
Ариабарт кивнул, мама, правда, не оставила ночник, как делала няня, но он не стал говорить ей об этом, не желая выглядеть капризным или трусливым. В темноте, но с мамой, было гораздо лучше, чем с ночником, но без нее. И она разрешила взять себя за руку. Ариабарт закрыл глаза, решив, что он ни за что не уснет до самого конца сказки.
Мама помолчала недолго, а потом заговорила, иногда останавливаясь, будто выбирая слова или вспоминая.
- Жили-были... два короля. Королевства у них были крохотные - можно было обойти за день и не устать, так что можно было назвать их не королями даже, а корольками.
Ариабарт хихикнул. Он знал, что есть такая птичка - королек, но его ужасно развеселило, что так можно назвать и маленького короля.
- Не шуми или я перестану рассказывать.
Ариабарт молча закивал и укрылся одеялом до самых глаз.
- Корольки очень гордились своими королевствами и своими игрушечными коронами. Целый день они тратили на то, чтобы начистить их до блеска.
Ариабарт снова чуть было не рассмеялся.
- Время шло и пришло время королькам жениться. Каждый из них привез себе по принцессе и назвал своей королевой. И стали они жить-поживать и ждать, когда же у них родится наследник. Но время шло, а детей у них все не было. К одному корольку залетел было аист, но его спугнул блеск короны и он унес сверток с ребеночком обратно на небо, а ко второму не заглядывал вовсе, чем они с королевой его только ни приманивали. Может, стоило снять корону хоть на денек, но королек ее любил больше, чем королеву и не желал с ней расставаться. И он, конечно, и слышать не желал о том. что это его корона отпугивает аиста. "Надень другое платье, - говорил он королеве, - это слишком блеклое, распусти волосы, нет, лучше заплети." И так целый день. Только когда королек чистил свою корону, он успокаивался ненадолго, и королева могла поплакать в одиночестве.
У Ариабарта самого защипало в носу, но в сказках всегда все хорошо заканчивалось, так что он терпеливо ждал продолжения.
- Время шло, и стало ясно, что, если в скором времени наследник не появится, королек может лишиться своей прекрасной короны - ее отдали бы другому. Этого он допустить никак не мог. Он пошел к колдуну за советом, и тот сказал ему, что, сколько бы он ни звал аиста - не принесет он ему ребеночка, ибо написано корольку на роду быть бездетным. Тогда королек задумал хитрость. Вспомнил он, что к его соседу аист прилетал однажды. Смирив гордость, пришел к нему и сказал: "Подарю тебе все, что хочешь, кроме короны своей, а ты приходи в мое королевство, три дня ешь и пей с моей королевой во дворце, да не спугни аиста, когда прилетит он, а хватай вместо этого сверток и держи крепко." И второй королек согласился, не назвав цену, пожелав, чтоб первый королек покамест был его должником.
Ариабарт заулыбался. Теперь сказка становилась правильной - у королевы, которая плакала, появится ребенок и она будет довольна. Только аиста, наверное, обманут. Но он был сам виноват, что не прилетал так долго.
Мама замолчала и Ариабарт, высунув руку из-под одеяла, потрогал ее за ладонь. Мама вздрогнула и продолжила.
- Королек не спросил королеву, желает ли она садиться за стол с его соседом, а когда она отказалась пить с ним из одного кубка - разгневался. Он показывал королеве свою сверкающую корону и кричал, что этот кусок золота ему дороже всего. И если королева не согласится - он отправит ее в изгнание.
Хорошо, что мой папа совсем не такой, подумал Ариабарт. Меня он никогда не заставляет есть со всякими противными соседями.
- И сосед королька уговаривал королеву, он был ничем не лучше, - резко сказала мама. - Вдвоем они запутали бедную королеву, одурманили ее льстивыми речами и запугали угрозами. И вот королек уехал, а сосед его остался. Три дня ел и пил до отвала, а как только пустела его тарелка или кубок, требовал у королевы, чтобы она приносила ему еще и еще.
Рука у мамы стала холодной. Ариабарт не понял, как же это - ведь он держал, согревал ее.
- Еще и еще, - повторила мама как будто не своим - неприятно свистящим голосом, - И сколько не приносила ему королева вина и лакомств, будто она была служанкой, все ему было мало. Все ему хотелось попробовать в чужом дворце, и каждый кусок казался слаще предыдущего.
"У него, наверно, потом заболят зубы. И живот" - подумал Ариабарт. У него самого сейчас что-то ныло внутри, и он заерзал на кровати.
- Королева совсем выбилась из сил - до крови сбила ноги, руки у не устали носить блюдо за блюдом так, что и не поднимались больше. Об одном она просила - чтобы аист прилетел скорее, ведь только это было залогом ее освобождения.
"Вместо аиста должен прискакать рыцарь и спасти ее" - Ариабарт успокоился немного, решив, что разгадал концовку.
- Аист и правда прилетел на исходе третьего дня. Сосед ухватил его за хвост так, что аист выпустил сверток из клюва. Тут и королек вернулся, отблагодарил своего соседа, и светился от радости он в этот день ярче своей короны, будто его самого начистили песочком со всех сторон. А пока они похвалялись друг перед другом, как обманули глупого аиста, королева развернула сверток...
Ариабарт затаил дыхание.
- …И увидела там милого маленького ягненочка в золотых кудряшках, взяла его на руки, и усталость отступила, когда ягненочек открыл глаза и посмотрел прямо на нее. И тогда королева подумала, что, может и стоило потерпеть прожорливого соседа ради такого чуда.
Ариабарт счастливо вздохнул. Ему показалось странным, что в свертке оказался ягненок, но если королева была довольна...
- Но тут налетел королек, вырвал у нее ягненочка из рук.
На руку Ариабарта упала горячая капля.
- Мама? - неуверенно спросил он, почти желая, чтобы сказка закончилась, лишь бы только мама перестала так странно дышать в темноте. Она сжала его руку сильно-сильно.
- …Вырвал ягненочка, стал вертеть его так и сяк, а потом напустился на королеву, стал кричать, что ягненочек ему в наследники не годится, ведь нет у него ни когтей, ни зубов и любой сможет отобрать у него корону. Разве что жаркое из него можно приготовить - вот и вся польза.
Ариабарту стало страшно. Так страшно, что он замер, боясь пошевелиться.
- Тогда королек снова пошел к колдуну и тот сказал ему - корми ягненочка мясом с кровью, тогда вырастет из ягненка настоящий волк. Не давай ему щипать травку, не позволяй никому гладить его.
Так и сделал королек - исполнил все в точности. А королева ничего не могла поделать - только смотрела, как ягненочек ее превращается в злого волчонка, и страшно ей уже было протянуть к нему руку. Да и не разрешал ей этого королек. А чтобы она меньше лила слезы, купил у колдуна для нее травок, от которых королеву вечно клонило в сон. В сон, где она гуляла по лугу со своим ягненочком и собирала цветы. А когда просыпалась, то видела рядом волчонка и королька, который, если приглядеться, все больше напоминал ей волка.
- А потом пришел рыцарь? - с надеждой спросил Ариабарт. - И спас их, да?
Мама сжала его руку так, что Ариабарт всхлипнул.
- Так всегда сказки кончаются, - он не выдержал и захныкал, - хороших спасают!
- Никто их не спас, - мама прошипела, будто рассказывала сказку про змею, а не про королеву. - Ни один из рыцарей не пришел в их королевство. А все, кого королева просила о помощи, были ослеплены короной королька, и не думали помогать ей, только пили и ели за ее столом.
- Мама, пусти, - Ариабарт попытался выдернуть ладонь.
- А когда королева посмотрела вокруг себя как следует... Вокруг нее были одни волки.
- Ма-ма!
Мама не обратила на него внимания, она дышала так странно, и руку его отпускать тоже не хотела. Ариабарт заплакал, совсем чуть-чуть. Он не был плаксой, просто ему стало очень не по себе. Сказка была страшной. Не такой, которыми они с няней иногда пугали друг друга, а по-настоящему жуткой. Он представил, как мама и он сам превращаются в волков, как у него растет шерсть и острые волчьи уши, и заплакал во весь голос. А самое ужасное, что мама даже не стала его успокаивать, просто встала и ушла - в комнате стало чуть светлее, когда она открыла дверь в детскую, а потом стало так темно, что Ариабарт тоненько завыл, не узнавая собственного голоса, пугаясь его. Это было всего одно мгновение абсолютной тьмы и одиночества - в комнату сразу вошла няня, включила свет и обняла его, но Ариабарт едва заметил это - его колотило, он раскачивался из стороны в сторону и никак не успокаивался. Он так плакал, что у него носом пошла кровь, а, увидев пятна на нянином платке, Ариабарт вспомнил про "кормить мясом с кровью" и раскричался - просто стал вопить во всю силу своих легких. Он, кажется, в жизни еще не кричал так громко.
Няне даже пришлось хлопнуть его несколько раз по щекам. Истерика сошла на нет скорее потому, что он просто выбился из сил, а не успокоился по-настоящему. Няня позвала одну из служанок, чтобы та принесла теплого молока - Ариабарт няню отпускать от себя не хотел и не мог. Молоком он поперхнулся, разлил на себя - пришлось менять пижаму, но няня на него не ругалась, только гладила и приговаривала что-то вроде "шу-шу" - или просто все ее слова сливались для Ариабартa в этот успокаивающий шепот. Он заснул, но даже во сне его личико не разгладилось - брови так и остались сведенными. А утром Ариабарт проснулся оттого, что под ним было мокро. С ним уже давно подобного не случалось, стыдно было так, что ушам стало горячо, но няня сказала, что ему просто приснился сон про ручеек, что такое иногда случается, они никому не расскажут, просто поменяют постель и все.
А днем вместе с няней пришел папа. Ариабарт чувствовал себя больным и каким-то особенно тяжелым. Он подумал, что папа пришел наругать его за то, что он кричал ночью и всех разбудил, но папа похвалил домик, который они построили вчера, положил ему руку на лоб и сказал, что уроков сегодня не будет - он может лежать и смотреть мультики. И обед ему принесут прямо сюда. А когда Ариабарт будет чувствовать себя лучше, они вместе поедут в космопорт смотреть на корабли - папа это обещал однажды, но Ариабарт думал, что он занят и забыл. Няня улыбалась и кивнула папе, будто они о чем-то договаривались.
Мама уехала на следующий день, Ариабарт не видел этого - ему сказали уже в космопорте, показав на звездочку улетающего корабля. Но те, что оставались на земле, интересовали Ариабарта куда больше. Ему даже позволили пройти внутрь военного крейсера - Ариабарт буквально ног под собой не чуял, сыпал вопросами, на которые отвечал терпеливый и, наверняка, очень смелый офицер. На обратном пути Ариабарт спросил отца, где нужно учиться, чтобы потом летать на таких кораблях. Папа одобрительно потрепал его по плечу и сказал, что они обсудят это, когда Ариабарт чуть подрастет, а пока будет достаточно того, чтобы он внимательно слушал домашних учителей.

***

- Она приезжает через три дня, Адди. Постарайся все время быть с Ариабартом рядом, когда он будет с ней встречаться.
Адди - Аделаида, но в этой семье она была так давно, что могла позволить себе некоторую фамильярность с лодом Титания - кивнула. Совсем отлучать ребенка от матери было нельзя. Даже если это было бы обоим на пользу.
- Что на нее нашло? - с раздражением спросил князь, ни к кому конкретно не обращаясь. - Никогда не обращала на ребенка внимания, сразу тебе отдала, как родился, видеть не хотела, а тут решла поиграть в образцовую мать.
- Может быть, она действительно хотел что-то поменять? - хотя Адди не слишком в это верила. Она считала себя немного виноватой, раз прохлопала тогда у леди депрессию, но ее задачей был маленький Ариабарт, а не его окруженная врачами мать. И в итоге...
Адди за долгую службу встречала плохих и хороших матерей, и матерей, которые к своим детям не испытывали вообще никаких чувств. Она по опыту знала, что последние частенько пытались убедить себя и окружающих, что проблема не в них, а в каких-нибудь обстоятельствах. Или в детях. И на них и отыгрывались.
Ариабарт после перенесенного стресса пришел в себя, разве что... засыпал со только светом и пару раз мочил постель. И к конструктору, подаренному матерью, подходить отказался наотрез. Адди не была уверена, как он отреагирует на мать. Не стало бы хуже.
- Лина так замечательно себя убедила, что все кругом желают ей зла - зачем ей что-то менять? - князь фыркнул. - Я постараюсь... убедить ее, что в ее интересах держаться подальше от ребенка.
Он так редко называл Ариабарта по имени. Адди прекрасно понимала, что ее бывший подопечный не слишком любит не своего по крови сына, но у него хотя бы хватало ума не показывать это. Он знал, что требует от него долг.
- Не хватало еще, чтобы она превратила моего наследника в неврастеника.
Бедный мальчик, который родился не долгожданным сыном, а наследником, подумала Адди. Ей одной приходилось давать Ариабарту все тепло, в котором ему отказывали остальные взрослые. Впрочем, Адди, хоть и старалась изо всех сил, не была уверена, что этого достаточно. Каким-то он вырастет... ведь и нынеший князь когда-то цеплялся за ее юбку и обнимал ее, а потом начисто забыл эти нехитрые уроки.

***

- Конфету?
- После обеда.
- Ну Адди-и-и-и...
Сколько лет прошло, вздохнула Адди, сколько всего поменялось, а ее судьба - слушать, как ребенок выпрашивает себе неположенные сладости. А тут их еще и двое.
- А ну кыш! - шутливо махнула она вязаньем. Близнецы с воплями умчались. Наверняка осаждать родителей. Ариабарт их баловал нещадно, и сам этого не замечал. Хорошо хоть, он прислушивался к ее советам. И он, и мать этих двух сорванцов, и все окружающие. Хороший мальчик вырос, хоть и не со всем, что он делал, Адди была согласна.
Но дети у него получились - заглядение. Ради этого стоило дожить до девяноста пяти. Но Адди и сейчас не торопилась на вечный покой - как же они без нее...

@темы: матчасть, фанфики, джен, Tytania

---

На фест "Любимый герой жив!"

[Миры Танаки]

от автора: Ни разу не по заявке, хотя...
Герои - Фаренхайт, Лютц

В Валгалле в последнее время стало пустынно - в сообществе "Миры Танаки " проходил фест "Любимый герой жив!", и герои один за другим покидали небесный чертог.
Только Лютц с Фаренхайтом никак не могли дождаться своего спасителя.
- Смотри, - сказал Фаренхайт возмущенно, глядя на экран комма, - даже Флегеля оживили!
- Флегеля?! - изумился Лютц. - Он-то кому нужен?
- Видимо, нужен. Не то что мы... - адмиралы загрустили.
Спустя пару минут Фаренхайт вновь оживился.
- Смотри! - на этот раз его внимание привлек не комм.
По Валгалле бродила девушка, явно нездешняя. Заглядывала во все углы и вздыхала.
- Фройляйн, вы что-то потеряли? - окликнул ее Лютц.
- Наконец-то! - обрадовалась девушка. - Хоть кто-то!
- Что значит "хоть кто-то"!? - возмутился было Лютц, но, получив тычок по ребрам от Фаренхайта, замолчал.
- Фройляйн, Вы - Автор? - на всякий случай уточнил Фаренхайт.
- Нууу... - смутилась девушка, - можно и так сказать...
Несколько минут она разглядывала героев в глубокой задумчивости.
- Даже и не знаю, как вас оживлять-то, - сказала она. - У нас у всех оживших - дети.
- У меня есть невеста! - быстро сказал Лютц.
- Невеста - это хорошо, - кивнула девушка. - А вот с Вами, Фаренхайт, что делать?
Фаренхайт посмотрел на нее несчастными глазами и промолчал. "Вот не мог мне Танака тоже невесту придумать, а?!" - в отчаянии подумал он.
- Ладно... может Вы согласитесь на НЖП?
- Да хоть Мэри-Сью! - обрадованно воскликнул Фаренхайт.
- Нет, - покачала головой девушка, - Мэри-Сью занята, она за Аттенборо замуж вышла.
- Автор, - взмолился Лютц, - давайте Вы нас просто оживите, а детей мы сами... в смысле, сами разберемся!
Девушка подумала и кивнула.
- Пойдемте тогда, будем вас оживлять.
И они исчезли.

- Повезло, - сказал Ренненкампф, глядя вслед исчезающим героям. - А меня даже в заявках нет...

@темы: фанфики, весенний фестиваль AU, джен

---

[Ариабарт пушистый и в фуражке]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

На фест "Любимый герой жив!"

[Миры Танаки]

По заявке: Фредерику срочно увозят в роддом, а Поплан, Дасти и Шенкопф отпаивают Яна бренди.
Получилось больше про Яна и Фредерику, чем про Шенкопфа и бренди. Но бренди честно упоминается целых два раза!

Крошка

Схватки, как и все на свете, начались неожиданно. К счастью, Фредерика Ян была человеком организованным и предусмотрительным - список экстренных номеров висел у телефона, необходимые вещи были собраны и сложены в сумку, документы подшиты в папку.
Дисциплинированные хайнессенские водители сторонились, пропуская карету скорой. Живущий неподалеку Вальтер фон Шенкопф предложил Яну не только свой мотоцикл, но и услуги рулевого, так что через полчаса приятели входили в холл больницы.
- Они говорили - через неделю, даже через десять дней, - Ян, переводя дыхание, присел на диван.
- Что поделаешь, дети – они такие, не спрашивают. Глотни, легче будет! – фляжка с запасом бренди у Вальтера Шенкопфа всегда была при себе. Ян закашлялся, опрокинув крышечку, Шенкопф похлопал боевого товарища по спине.
- Она так волновалась. Не говорила мне, но я видел, что она волнуется, Из-за этого, как его… Резус-фактор отрицательный.
– Да не дрейфь, адмирал, «Дети Солнца» - клиника надежная, и не с такими случаями справляются, - Шенкопф протянул Яну еще одну налитую до краев крышечку.
Ян машинально выпил и затих. Вальтер пересказывал какие-то сплетни, пытался теребить друга вопросами, но тот отвечал, даже не заботясь, впопад ли, и командир Розенриттеров тоже замолчал, погрузившись в свои мысли.
Из оцепенения обоих вывел голос:
- Кто тут Ян Вэньли?
- Я! – вскочил как на армейской поверке адмирал.
- Девочка у вас! Семь с половиной фунтов, двадцать дюймов! – улыбнулась стоявшая в дверях медсестра, крепкая женщина под сорок с легкой проседью в волосах. - С женушкой будете говорить?
Яна заставили как следует вымыть руки специальным мылом, надеть халат, белую шапочку, какие-то смешные чехлы на ботинки.
Только после этого он смог попасть в просторную палату. Фредерика сидела в постели у окна. В светлом халатике, волосы подхвачены косынкой, немного бледная, круги под глазами, но на губах улыбка. И вся какая-то новая, совсем не такая, какой была буквально несколько часов назад - или это из-за непривычной прически возникало такое впечатление? Ян осторожно обнял жену, дивясь про себя тому, какой она вдруг стала тоненькой.
- Милый, посмотри…
Рядом с кроватью колыбелька, а в ней – белый сверток. Их дочка.
- Я ее даже покормила уже, - на усталом лице Фредерики выступил легкий румянец, в голосе чувствовались нотки гордости.
Ян склонился над кроваткой, собираясь взять дочурку на руки, но выпрямился и изумленно выпалил:
- Она такая крохотная! Я ей ничего не сломаю?
Медсестра, явно человек бывалый, пришла на помощь. Ошалевшие отцы, не соображающие, с какой стороны подойти к плоду чресл своих – это зрелище она наблюдала ежедневно, и давно выработала свои методы решения этой проблемы.
- А ну давайте-ка, папаша… Левую руку сюда, правую – сюда, вот так и надо ребеночка держать.
Ян Вэньли покачал теплый белый комочек, сначала неловко, потом смелее.
- Такая крохотная… Фредерика, смотри, носик у нее как у тебя!
- Нет, носик твой, и подбородок!
- Зато губки точно твои, и лоб!
Ян еще раз осторожно покачал дитя, чувствуя, как в душе разрастается ощущение невероятного, неправдоподобного счастья.
- Ладно, все, капитан, генерал, полковник или кто вы там по званию, увидели дочку, теперь домой. Малышку – в кроватку, а сам - домой. Завтра еще раз придете. Мамочке отдыхать надо, дитю – спать! Домой, домой! - медсестра несколько раз подтолкнула Яна в спину. Увернувшись от очередного толчка, Ян успел поцеловать жену, и Фредерика счастливо рассмеялась, откинувшись на подушки.
Вернувшись в холл, Ян увидел, что к Шенкопфу присоединились Поплан и Аттенборо. Дасти выяснял, придумали ли молодые родители имя для малышки, и предлагал свои варианты, сокрушаясь, что в сочетании с фамилией «Ян» все звучит странновато. Оливер что-то кричал, приплясывая.
Все трое тотчас бросились к нему, затормошили:
- С этим… фактором – все в порядке?
- Глазки какого цвета?
- Как себя чувствует?
- Она такая крохотная, - только и смог сказать Ян, изобразив руками, как держал дочку.
- На кого похожа?
- Хорошенькая?
- Адмирал, да скажи ж ты хоть что-нибудь!
- А ну вон все четверо отсюда! – прикрикнула на приятелей медсестра. - Ишь, расшумелись! Здесь вам медицинское учреждение, а не клуб Розенриттеров!
- Мадам, фрау, мистрис, сударыня! Всего лишь цветы для молодой мамы! Умоляем, передайте госпоже Ян от нашего имени! – улыбающийся во весь рот Поплан жонглерским движением вытащил неведомо откуда букет кремовых роз. – А это для вас лично, - и добавив к первому букету еще один, теперь уже розовый, чмокнул медсестру в щеку.
Перед обаянием Поплана могли устоять немногие женщины, и суровая медсестра тоже смягчилась.
- Ладно, ладно уж, передам. Но все равно – домой! А то четверо всего, а шуму от них как от полка! За папашей-то пригляди, красавчик, а то он, кажись, малость не в себе.
Обратную дорогу Ян вспоминал с трудом. Они надумали купить какой-нибудь вкуснятины по пути, и в памяти всплывало, как в толчее универсама женщины целовали его, мужчины жали руку, хлопали по плечу.
Наконец, добрались до дома, наскоро приготовили закуску, достали из буфета коньячные рюмки, разлили остатки бренди, провозгласили тост.
Шенкопф задумался о чем-то, держа пузатый бокал в ладони.
- Нет, дочка – это хорошо. Вырастет - красавицей будет, в маму, - глаза командира Розенриттеров мечтательно затуманились.
- Но какая же она крохотная, - все твердил Ян. – Неужели мы все такие были?

@темы: весенний фестиваль AU, джен, Legend of the Galactic Heroes

---

На фест "Любимый герой жив!"

[Миры Танаки]

по заявке: Оскар фон Ройенталь. Тема: отцы и дети. Дополнительное пожелание: мальчика зовут не Феликс, а так, как назовёт сам Ройенталь.
Рейтинг: G



- Тпрууу! Стой! Да стой же ты!
Два всадника буквально вылетели на поляну. Младший первым слез с лошади. Парень отстегнул обмундирование с седла и кинул маску со шпагой отцу.
- Защищайтесь благородный рыцарь!
Чувствовалось, что и поляна эта им давно знакома, и фехтуют вдвоем они довольно часто.

Короткая пикировка - и почти незаметно, как парень щадит уже не молодого отца. Юноша первым поднял руки в примирительном жесте.
- Все! Сдаюсь!

Ополоснув руки в ручье, принялись за бутерброды.
Довольный парень откинулся на спину. Трава была мягкая-мягкая, солнце – теплое и вообще, чудесный день каникул.

- Пап
- Ммм?
- А как вы с мамой познакомились?
Оскар напрягся, он очень не любил говорить на эту тему.
- А ты Вольфганга спрашивал?
- Ага, - парень перевернулся на живот,- только он сказал, что встреча была очень бурной и ушел.
- Ну… в общем он прав. Встреча действительно была бурной.
-Ясно все с тобой, тоже не хочешь говорить,- парень отмахнулся.
Может быть, Оскар фон Ройенталь и не был хорошим отцом, но неприятности от молодого поколения научился чувствовать спинным мозгом.
- Райнер, ты что-то хотел сказать?
- Ну… не знаю даже… вон Алеку девочка какая-то нравится.
Оскар подобрался, как перед прыжком, потом медленно мышца за мышцей расслабил тело и откинулся на душистую траву.
- И что за девочка?
- Он не говорит, – Райнер равнодушно пожал плечами.
- А кто нравится тебе? – спросил Оскар как можно беззаботнее. – Какая она?
Парень стал таким мечтательным-мечтательным…
- Ну…. Она добрая, красивая, она как лучик. И смеется Ани очень хорошо…
- Как ты сказал ее зовут? – «великий Один, сделай так, чтобы я ослышался!»
- А-ани, - робко ответил парень.
- Ани Миттельмайер? - так, расслабиться, вдох-выдох. Легкие, диафрагма, чем ты там Оскар дышишь, давай… - у нее же, наверно, еще одни куклы на уме?
- Неправда! Она всего на 4 года меня младше! И скоро вырастет. И вообще, она уже просила Алека показать ей «Брунгильду»! – на последних словах парень заметно напрягся и сжал руки.
«Ага, - подумал Оскар, - вот что за черная кошка, вернее пшеничный котеночек, между ними пробежал».
- Она. Будет. Моей. – отчеканил Райнер.
Рядом с отцом вдруг оказался не взлохмаченный 17-ти летний подросток, а молодой мужчина, который четко знает, что хочет и добьется этого, не считаясь ни с чем.
- Райнер-Феликс, послушай меня очень внимательно. Ты же сам сказал, что юному Кайзеру нравится кто-то другой. Как только ты попробуешь «отобрать» у Алека Ани, он решит, что ты покушаешься на его «собственность» и будет защищать ее до последней капли крови. Это вам обоим надо? Нет. А вот если ты аккуратно подведешь его к мысли, что Ани – твоя, то Алек не будет воспринимать ее как что-то «самостоятельное», а просто как часть тебя.
- Я подумаю об этом, отец. – парень серьезно кивнул.
Оскар перевел дух, поздравил себя с маленькой педагогической победой и перевел разговор в другое русло.

Как все хорошее это утро тоже закончилось. Уже когда седлали лошадей в обратную дорогу, Райнер спросил:
- Пап, а как ты думаешь, я смогу быть хорошим мужем?
- Если захочешь, сынок. – Оскар не удержался и потрепал сына по голове. Тот тут же увернулся и вскочил в седло.
- Эй! Я не маленький! Догоняй!
Оскар смог догнать его только у самой конюшни.

Вечером, перед отходом ко сну Ройенталь размышлял: наверно стоит подарить Волку охранную систему для дома. Да. Какой у нас там ближайший праздник? Годовщина основания Республиканского правительства Изерлона? Ну вот в рамках защиты от демократов и подарю… А то он считает, что на жилище и обитателей дома премьер-министра и адмирала никто не покусится!
Ммм… Когда дело касается его любимой, обожаемой, ненаглядной и единственной Ани, этот волк стоит трех драконов.
А ведь чем выше и неприступнее башня, чем злее дракон, тем прекраснее и желаннее принцесса.
«Волк меня точно убьет», - было последней связной мыслью, и Ройенталь провалился в сон.

@темы: фанфики, весенний фестиваль AU, джен, Legend of the Galactic Heroes