Автор: Алэй Лан
Рейтинг: G
Скромный вбоквел к нашему мегафику "AJ альянс - другая сторона"
Дорогой и бессменный соавтор мой, Ариабарт пушистый и в фуражке, поздравляю тебя с Днем Рождения и дарю тебе этот фик. Конечно, это немного странно - дарить слэшеру джен, которого, как известно, в нашем маленьком-но-гордом не пишут вообще, да еще и джен, где любимый герой (ладно, один из двух любимых героев) предстает в настолько редисочной ипостаси, но заявка была твоя, а фик я перевязала розовой ленточкой. Так что наслаждайся.
Решение
Черное леди Теодоре было к лицу. Жуслан вспомнил, что когда они увиделись впервые, она носила траур по своему дяде, чей титул так страстно желала заполучить. Теперь траур, вероятно, передавал всю меру скорби по Идрису. Никто в Уранибурге, даже его родные сестры, не осмелился на подобное. Впрочем, траур трауру рознь. Горюя по дядюшке, леди Теодора не пренебрегала глубоким декольте и довольно смелой длиной юбки. В ее сегодняшнем наряде не было и следа фривольности. Высокий ворот, юбка в пол, простая гладкая прическа, лицо без макияжа, зато со следами не то долгих слез, не то бессонной ночи. Жуслан не сомневался, что и тогда и сейчас леди Теодора тщательно продумала свой образ. И учла прошлые ошибки. Жуслан признал, что недооценил ее. И хорошо, что эту встречу он взял на себя. Ариабарт мог отказать женщине, открыто предлагающей себя за сходную цену, но Жуслан не мог поручиться, как бы он отреагировал на Теодору в роли безутешной вдовы. А играла она великолепно, следовало признать. И выглядела куда естественнее и благороднее всех, кто сейчас спешно открещивался от любых симпатий и связей с Идрисом, и была гораздо опаснее.- Спасибо, что согласились принять меня, лорд Жуслан. Я не рассчитывала, что вы снизойдете так скоро...- печальная улыбка, едва различимая ирония в голосе. Жуслан почти любовался сейчас ею, подумав, что если она и любовь к Идрису изображала так же блестяще, как скорбь по нему, то покойному, пожалуй, повезло.
- Некоторые вопросы не терпят отлагательств. Чаю?
- Да, спасибо.
Они молчали, пока горничная сервировала столик. Паузу леди Теодора тоже держать умела.
- Столько всего изменилось, а чай у вас подают такой же восхительный, - проговорила он наконец, сделав глоток.
- Изменилось и правда многое, - разговор обещал быть не из легких. И Жуслан сейчас почти жалел, что нельзя ограничиться светской болтовней о сортах чая, - Давайте сразу перейдем к делу. Вас, вероятно, волнует, насколько изменится ваше положение в связи со смертью Идриса. Насколько вы знаете, его родственники не пострадали и, смею вас заверить, не пострадают в дальнейшем. Некоторым было позволено остаться в Уранибурге. Другие отправились в ссылку, где, однако, никто не собирается лишать их образа жизни, подобающего их положению.
- И что же ожидает меня?
- Ваш титул останется при вас в любом случае. Дальнейшее зависит от вас.
- Я не хочу оставаться в Уранибурге.
- Разумное решение, - кивнул Жуслан, - в таком случае встает вопрос о вашем обеспечении. Вы не состояли с лордом Идрисом в официальном браке. И он не успел оставить никаких распоряжений касательно вас или своего внебрачного ребенка.
- Да, составлять завещание было не в его характере, - ответила леди Теодора, - он узнал, что я беременна лишь за неделю до...своей кончины.
- На каком сейчас вы сроке?
- Девять недель.
- Вы отдаете себе отчет, что этого ребенка новый глава семьи не признает?
- Я удивилась бы другому исходу.
- Тем не менее, едва ли кто-либо поставит под сомнение тот факт, что ваш ребенок - от Идриса. Это ставит вас в несколько двусмысленное положение. С одной стороны, вы не получите никаких привилегий, как мать наследника, с другой - ребенка, если родится мальчик, многие будут склонны воспринимать именно как наследника и значит, за ним и вами нужно будет установить постоянный надзор.
- К чему вы ведете, лорд Жуслан?
- Я не веду, я говорю прямо. Вы можете жить, как свободная и очень обеспеченная женщина, никто не поставит вам в вину связь с Идрисом. Но мы не можем позволить сделать его ребенка удобным инструментом для нового раскола клана лет через восемнадцать, допустим.
- А говоря "свободная" вы подразумеваете "бездетная"?
- Вы правильно меня поняли, - ответил Жуслан, чувствуя, что никогда прежде, даже предлагая самые грабительские условия соглашений, он не чувствовал себя большим ублюдком. И выдержать взгляд Теодоры было трудно, несмотря на то, что Жуслан понимал: для нее этот ребенок в любом случае был всего лишь инструментом влияния, способом закрепить свое положение при Идрисе. Только все это не отменяло того факта, что перед ним сейчас сидела беременная женщина, которую он уговаривал от ребенка избавиться.
- А если я не соглашусь? Меня уронят с лестницы?
- Нет. Я лично гарантирую и обеспечу вам безопасность. Но ребенок после рождения будет передан на воспитание другой семье.
- То есть вы в любом случае отнимите его у меня? - она обхватила себя руками, будто пытаясь защититься, и Жуслана буквально замутило от двойственности ощущений. Он понимал, что жест этот - часть ее роли, но выглядел он настолько естественным, что не обмануться было трудно.
- Вы ведь уже выяснили пол. Если бы это была девочка...проблем бы не возникло.
- О да. Девочек ведь в расчет никто не принимает. Мне позволили бы спокойно жить с моей дочерью.
- Не нужно драматизировать. Вас с лордом Идрисом связывало вполне деловое соглашение. Рождение наследника в это соглашение, безусловно, входило. Но условия изменились. Вы слишком...разумная женщина, чтобы не понимать этого.
- Меня с лордом Идрисом связывало соглашение, - она едва заметно подчеркнула это слово, - не более деловое, чем вас связывает с леди Франсией. Или вы поселили ее, шестнадцатилетнюю, у себя по большой любви?
- Моя личная жизнь не имеет отношения к нашему разговору.
- Возможно. Но если в моем союзе с лордом Идрисом и присутствовал некий расчет, это не значит, что я с радостью буду приторговывать своим ребенком от него. Просто вам удобно так думать. Вам удобно отказывать мне даже в толике любви к тому, с кем я делила постель, и в материнских чувствах к его ребенку...
- Довольно. - Жуслан сказал это очень тихо, человек иного темперамента стукнул бы кулаком по столу, - Довольно. Вы переигрываете. И да – я вам не верю. Я считаю, что вы приторговываете прямо сейчас. И очень талантливо набиваете себе цену.
И тут она расплакалась. Почти бесшумно, только вздрагивали плечи. Она отвернулась от него вполоборота, уронив лицо в ладони, затем достала платок из складок платья.
Жуслану на своем веку довелось наблюдать немало женских истерик и они его, в отличие от этих тихих слез, раздражали, но не трогали. Сейчас, когда он не видел лица Теодоры, ему казалось, что напротив сидит совсем другая женщина. И эту другую он обидел незаслуженно и жестоко. Но пойти сейсчас на поводу у собственной жалости и пожалеть об этом через несколько лет, Жуслан не мог. Он не был чудовищем, отнимающим дитя у любящей матери, да и о ребенке, строго говоря, в полном смысле этого слова речь пока не шла. Пока его присутствие даже на фигуре Теодоры никак не сказалось. Не было еще и в помине никакой детской слезинки, которой стоило или не стоило счастье мира. Ребенок этот был в некотором смысле не более реален, чем жертвы, которые неизбежно повлекло бы за собой его рождение и взросление.
- Я сделаю, как вы хотите, - глухо, в платок проговорила Теодора, - это лучше, чем отдать его сразу после рождения. Это я смогу пережить.
- Я рад, что мы пришли к соглашению. Вы не пожалеете, - добавил он, понимая, что без всякого торга даст ей больше, чем рассчитывал изначально. Кажется, это и называлось "откупиться". Он пытался сейчас поверить, пытался представить себе, как она улыбнется победно, осознав масштаб отступных, но не получалось - Теодора сидела перед ним бледная, с сухими уже глазами.
- Я могу идти?
- Да. Не рассчитывайте, пожалуйста, ввести меня в заблуждение. Перед тем как вы покинете Уранибург, вас осмотрит врач.
- Не сомневаюсь. Такой лазейки вы бы мне не оставили.
Она поднялась с диванчика. Жуслан вставать не стал, почему то сейчас соблюдение этикета ему сейчас казалось неуместным. Ему почти хотелось, чтобы она сорвалась - осыпала проклятиями или попыталась ударить. Или хотя бы просто хлопнула дверью, но она вышла так тихо, что Жуслану самому захотелось что-нибудь разбить. Хотя бы смахнуть чашки со столика.
В итоге Жуслан ограничился тем, что налил себе полный бокал виски, и еще полчаса провел наедине с ним. Позволять себе второй было крайне неразумно, ведь за ним, неизбежно, подошла бы очередь третьего, а голова и сегодня и завтра нужна была ясная. К тому же, как бы он объяснил это Ариабарту? Уж он-то понимал, что без веского повода Жуслан напиваться бы не стал. И до повода этого непременно бы докопался, а Жуслан вовсе не был уверен в том, что Ариабарт одобрил бы его методы решения проблемы по имени Теодора. Хотя, возможно, и признал бы правоту Жуслана. Но не одобрил, нет. Для этого Ариабарт был слишком… Жуслан не мог подобрать слово. «Благородным»? «Чистым»? И то и другое звучало слишком напыщенно. И то и другое не отвечало в полной мере действительности, если речь шла об одном из Титания. Тем более об одном из князей. На самом верху с благородством и чистотой всегда было туго. Но Жуслан не мог представить себе Ариабарта на своем месте. Да и не желал представлять. Ариабарту просто не нужно было этого касаться, не нужно было брать на себя. Одной проблемой меньше – только это было по-настоящему важно.