На фест "Любимый герой жив!"

[tytania]

Название: Без названия
Жанр: зарисовка
Персонажи: Хильдегарде фон Лоэнграмм, Пауль фон Оберштайн
Рейтинг: G



Уже неделя прошла, а она, почему-то, всё откладывает это. Не потому что неприятно, а потому что… страшно?
Хильдегарде одного из соратников мужа – того самого, ставшего к концу его царствования военным министром – боялась. Не тем страхом, который требует не встречаться, не подходить и сжиматься внутри себя в комок, вовсе нет – а так, как страшатся полуоткрытых дверей и незнакомых лесных тропинок. Один ведает, куда приведут, но женское неистребимое любопытство толкает посмотреть и узнать.
И вот – все правила приличия требуют, чтобы кайзерин посетила в больнице военного министра, пострадавшего ради династии Лоэнграммов. В первые дни после смерти мужа и нападения терраистов ещё можно было отговориться тем, что надо дать Оберштайну оправиться после ранения – и отсрочить визит, но дальнейшее промедление могли счесть знаком того, что военный министр в опале. А он… на нем же ведь не должно отражаться то, что она – лично она, Хильдегарде фон Лоэнграмм, – не представляет, что ей делать с человеком по имени Пауль фон Оберштайн. Зато кайзерин Хильдегарде прекрасно знает, что ей следует делать с министром Оберштайном – вот и славно.
Хотя она предпочла бы, чтобы флот-адмирал Оберштайн был цел и невредим, а не лежал в больнице с трещиной позвонка и сотрясением мозга.
Кисслинг открыл дверь машины, и она, подобрав подол платья цвета индиго, почти чёрного, как и полагалось, ступила на тротуар. Эмиль фон Зелле выбрался из автомобиля следом за ней – с небольшой корзинкой фруктов наперевес. Идея с фруктами Хильде понравилась мало: вряд ли эти… (а что туда, кстати, положила Марика?) яблоки что-то нужное и важное добавят к больничному рациону, но что-то принести было необходимо по тем же правилам приличия – и не цветы же, на самом деле.
– Сюда, пожалуйста, – медик во врачебной синеватой форме с поклоном указал на дверь. Она постучала.
– Войдите, – отозвался из-за двери голос военного министра.
Она заставила себя не затоптаться смущённо на пороге – иначе вышла бы картина, на которой кайзерин робеет перед Оберштайном, как школьница – и приблизилась, отмечая, что он, в целом и общем, неплохо устроился: над кроватью подвешен комм – так, чтобы можно было работать лёжа, на покрывале разбросаны какие-то бумажки…
– Вы работаете и здесь, Оберштайн? – неожиданно услышала она свой голос.
– Как видите, Ваше Величество, – бесстрастно ответил он, – в основном, Фернер держит меня в курсе дел.
«А ведь он смущён», – подумалось ей.
Трудно было сказать, почему именно так «подумалось». По-видимому, иногда ей удавалось прочитать на его лице чувства, которые для остальных оказывались тайной. Должно быть, после той улыбки. Тогда её вдруг осенило: не в глаза надо смотреть, чтобы уловить отблеск эмоций – на губы и на брови. А потом это вдруг начало получаться само собой…
– Я надеюсь, вы сможете вскоре вернуться… к своим обязанностям, – проговорила она.
– Да, я тоже на это надеюсь, – заметил в ответ Оберштайн.
-- Скорейшего выздоровления вам, – пожелала Хильда.
Странный получился визит. Забытую корзину с фруктами, уже выходя, отдали медсестре, чтобы передала.
Кайзерин несколько минут стояла у машины, вдыхая запах летнего города.
«А в костюме всё же удобнее», – подумала она, садясь в машину, вновь подбирая подол.
– Домой.