На очередной подвиг

[tytania]

на ниве фанфикшена меня спровоцировали

вот эти два кадра

Смотрела-смотрела я на ухмылочку Жуслана и стистутые зубки Ариабарта и вот что высмотрела:

Пейринг: Жуслан/Ариабарт
Рейтинг: R
Предупреждения: слэш, Жуслан немножко evil)

От слова «братик» Жуслана передергивало. Внутренне, разумеется, внешних проявлений подобных эмоций он не мог себе позволить и не позволял – это плохо бы сочеталось с ролью любящего брата. Это бы расстроило Ариабарта, а расстроенным Ариабарт был бы не так эффективен, а на его эффективности сейчас держалось слишком многое. Да и не так часто, сказать по правде, он обращался к Жуслану таким образом, а вот обожание во взгляде присутствовало постоянно. Иногда от этого обожания хотелось сбежать. Хоть к Идрису на рога – там, где он сейчас должен был находиться, они у него наверняка отросли.
«Берти» в списке ненавистных слов стояло на втором месте. Впрочем, Жуслан не был уверен, что раздражает его больше - само прозвище или же реакция Ариабарта на него. Когда-то это казалось таким удобным – одним словом обеспечивать согласие Ариабарта практически на все, что угодно. Жаль только, что Жуслан не мог ему сказать: «Выбросись в окно, Берти». Иногда очень хотелось. Иногда за это желание даже становилось стыдно.
А еще Жуслан ненавидел чай. Или даже не так. Сам напиток оставлял его практически равнодушным, если только не был откровенно паршивым, но кто, скажите на милость, подает князю паршивый чай? Так что к нему как раз никаких претензий обычно не было, но сами чаепития… Жуслан подозревал, нет, знал совершенно точно, что для Ариабарта это самый легальный способ оказаться к «братику» поближе. Так это было еще до раскола клана, а после привычка превратилась в «семейную традицию». Жуслан был бы рад ограничиться рабочими совещаниями и редкими визитами друг к другу.
А что говорить о том, насколько ему хотелось свести до прежнего минимума прикосновения. Нет, Ариабарт и сейчас позволял себе не слишком многое. Похлопать по плечу или просто положить руку, чуть приобнять – вот, пожалуй, и все. В этом смысле Ариабарт был осторожен. Он похоже, опасался немного того, что Жуслан заподозрит, как именно и насколько сильно его любит Ариабарт. Вот только для подозрений было уже поздно – Жуслан абсолютно точно знал, какова природа чувств, которые испытывал к нему единокровный брат, и какие желания кроются за осторожными прикосновениями.
Они оба были пьяны в тот вечер, а, может, пьян был только Жуслан, но зато – за двоих. В противном случае он бы не допустил той ситуации…Под «той ситуацией» подразумевался Ариабарт, стоящий перед ним на коленях и расстегивающий его, Жуслана, брюки. Почему-то тогда это показалось ему если и не хорошей, то забавной идеей. И вообще напоминало скорее бредовый сон, а с бредовых снов – спрос невелик. Жуслан был так пьян, и, тем не менее, у него встал, так что у Ариабарта появился шанс применить свои навыки - отсосать, проще говоря, что он и сделал с явным удовольствием. Черт, да он, кажется, был просто счастлив этот момент, Жуслан и представить не мог, что у человека с членом во рту может быть такой сияющий взгляд. Это было бы почти смешно, если бы Ариабарт не оказался настолько умелым. Просто неприлично умелым, так что Жуслан вместо того, чтоб рассмеяться, только довольно улыбался и гладил Ариабарта-Берти по голове.
Утром он сделал вид, что ничего не помнит. Ариабарт его ложь встретил с почти зримым облегчением. Хотя наверняка его бы обрадовал другой исход, но инцест - это в понимании Жуслана было немного слишком. Окажись Ариабарт еще и в его постели… Жуслана эта перспектива приводила почти в ужас. Не потому даже, что они оба были мужчинами, а потому, что Ариабарта в его жизни было уже слишком много. Так много, что иногда эта концентрация казалась Жуслану смертельной. Его буквально душили любовью, которую даже братской назвать не особенно получалось. И вот когда Жуслан был как никогда близок к срыву, все изменилось. Не в один день и даже, кажется, не за неделю. На Жуслана тогда как раз навалились дела, да и Ариабарту было не до чаепитий, но когда миновал аврал, оказалось, что Ариабарт по-прежнему занят, только на этот раз не делами вовсе. Счастливцем, как донесла СБ стал врач тридцати лет от роду. У особистов к нему претензий не было, а Жуслан так и вовсе был готов объявить благодарность. Ариабарт перестал смотреть на него с этой вечно голодной нежностью, перестал касаться невзначай. И даже чаепития стали короче, а когда Жуслан все же спросил его, куда же его братик изволит пропадать в последнее время…вот тогда он ощутил глухое беспокойство, увидев этот особенный сияющий вгляд, который ему так и не удалось забыть с того единственного раза. С «той ситуации».
Жуслан запросил досье на личное счастье Ариабарта. Странно, но он ожидал увидеть кого-то хоть отдаленно похожего на себя внешне. И кого-то более соответствующего образу врача, нежели двухметровый рыжий детина с довольно интеллигентной, следует это признать, улыбкой. Ну, может, это он для документов старался. Обширная практика, никаких проблем с законом и совершенно плебейское происхождение. В досье, правда, не было написано, называл ли этот врач его брата «Берти». Там вообще мало что было написано из того, что интересовало Жуслана.
Но Ариабарт и сам был готов был поделиться радостью. За чаем, например. В том случае, если не торопился на очередное свидание, а так как со свободным временем у него обычно было не густо – выбор все чаще делался не в пользу некогда совершенно незаменимого братика.
Жуслан злился и даже не понимал почему – со своим орангутангом Ариабарт встречался не в ущерб делам. Это ведь было главным, разве не так? И он, наконец, перестал вываливать Жуслану на голову нескончаемый поток обожания. Ну а рыжий от этого потока, перенаправленного на него, наверняка, получал удовольствие. Еще бы – такое внимание и не от кого-нибудь, а от князя.
Нет, Ариабарт по-прежнему таял, стоило лишь назвать его «Берти» или «братиком» - Жуслан в последнее время проверял это особенно часто. Его лояльность с появлением любовника ничуть не пошатнулась, но Жуслан с некоторым удивлением осознал, что ему этого недостаточно. Ему не хватало той нотки в их отношениях, что всегда казалась особенно раздражающей и неправильной. Той нотки, которую он едва терпел и которой лишился из-за рыжего ублюдка. Вот только теперь, чтобы ее вернуть, нужно было сыграть мелодию до конца, и Жуслан сомневался. Он понимал – обратной дороги не будет - не получится переманить Ариабарта обещанием чего-то большего, и не дать ему это большее. И не получится его потом этого большего лишить. Ставки выросли. Вопрос об инцесте и, соответственно, Ариабарте в его постели, снова стоял на повестке дня. Теперь уже по его, Жуслана, желанию.
На следующий день Ариабарт заявил, что хотел бы провести отпуск вместе с Грегом. Грегом, подумать только! Жуслан так и не смог запомнить это имя, хотя перечитывал досье минимум трижды. Это было уже…слишком. Разумеется, он не показал своего недовольства. Они с Ариабартом согласовали дату, которая всех бы устроила (Грега в том числе, оказывается, его график тоже следовало учитывать), Ариабарт предоставил службе безопасности информацию о курорте и отеле, где они собираются остановиться. К слову, это была одна из планет, где разрешались однополые браки, но Жуслан постарался уверить себя, что так далеко дело не зашло. Да и не стал бы Ариабарт это от него скрывать.
До его отпуска оставалась еще неделя, когда Жуслан решил, что пора действовать. Годовщина битвы при Цербере оказалась очень неплохим поводом предложить Ариабарту выпить вдвоем
- За поражения, которые оборачиваются большими победами, – поднял первый тост Жуслан.
Ариабарт рассмеялся и спросил, не стоит ли сделать это официальным праздником. К концу первой бутылки они обсуждали это уже вполне серьезно, но решили, что общественности придется слишком долго объяснять причинно-следственную связь.
- Пожалей детей в школах, - сказал Ариабарт, - им же еще и учить все это. А так – одной датой меньше.
Жуслан согласился, но сказал, что у него проблем с запоминанием дат никогда не было. И вообще он никогда и ничего не забывает.
- Никогда и ничего? – спросил Ариабарт с мягкой насмешкой?
- Никогда и ничего, - ответил Жуслан, серьезно глядя ему в глаза, - Я всё помню, Берти…братик.
Ариабарт, кажется, понял, его улыбка словно вылиняла – на губах осталась ее тень.
- Прости, я тогда перебрал. Я не должен был…
- А сколько еще тебе нужно выпить сейчас, чтобы перебрать?
- Почему ты спрашиваешь? И почему ты заговорил об этом только сейчас, а не тем утром?
- Потому что мне показалось тогда, что ты об этом хочешь забыть. Тем утром ты сделал вид, будто ничего не было. И я тоже сделал, а забыть не смог. Ты меня тогда с кем-то перепутал, а, братик?
- Нет, - Ариабарт покачал головой, не отрывая от него взгляда, - Я тогда точно знал, с кем я.
- Вот как, - Жуслан снова наполнил свой бокал, - а потом ты…
- Я испугался, - перебил его Ариабарт, - я не хотел тебя потерять из-за…минутной слабости.
- А почему ты подумал, что можешь потерять меня? Я ведь, кажется, был не против.
- Но ты никогда до этого…
- Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке, помнишь поговорку, Берти? Вот только мы оба поспешили отказаться от своих слов, чтобы больше не говорить их никогда.
- Жуслан, я и подумать не мог. Я был уверен, что со мной что-то не так, раз я…хотел чего-то подобного.
- Может, тогда, с нами обоими что-то не так, - усмехнулся Жуслан, - но тогда я рад, что ты от этого излечился. Я просто не хотел, чтобы между нами было то вранье. Поэтому и вспомнил сегодня. Извини, если вышло так…- он неопределенно махнул рукой, - теперь мы можем просто посмеяться над этим.
- Посмеяться? – Ариабарт залпом допил содержимое своего бокала, - Я с ума сходил все это время, а ты говоришь «посмеяться». Мне так хотелось тебя коснуться…- его голос сорвался на шепот, - я тогда сошел с ума дважды – когда сделал. И утром, когда понял, что сделал.
- Я думаю, нам хватит. Если мы не хотим повторения…
- А если хотим?
- Тогда тем более хватит. Берти, иди ко мне. Пожалуйста…братик. Я тебя так...- договорить он не успел, в этот момент Ариабарт уже обнимал его так, что впору было задуматься о судьбе своих ребер, и целовал, лишая возможности сказать еще одну ложь.
До спальни было рукой подать, он специально подгадал так, чтобы идти далеко не пришлось. До утра оставалось несколько часов, а у Грега или как там его – шесть дней, чтобы найти себе нового спутника для путешествия. А у Жуслана на плече спал его Берти, теперь уже только его – навсегда.

От слова «братик» Жуслана стало передергивать через две недели. Впрочем, теперь, если Ариабарт называл его так и по-особому заглядывал в глаза, это всего лишь означало, что его нужно трахнуть, зато вопрос с чаепитиями решился раз и навсегда – на них времени уже не оставалось.